Виктор Суворов - Разгром

Именно так обстояло с уставами, инструкциями и наставлениями: они временные, они предварительные, они в проектах. Но обязательны к выполнению, и других нет.

Главное же заключалось в том, что все эти уставы, инструкции и наставления были весьма похожи. Все они ориентировали Красную Армию на проведение стремительных наступательных операций. А вот уставов с рекомендациями того, как надо строить оборону в стратегическом масштабе, как отражать удары агрессора и наносить контрудары, как отходить в случае неудачи, не было. Ни в предварительном виде, ни во временном, ни в проектах.

Раз уж речь зашла о копировании, рассмотрим различия в германском и советском подходах к ведению стратегических наступательных операций.

Блицкриг – это стремление перенести боевые действия с линии фронта в глубокий тыл противника. Блицкриг – это рывок на простор, туда, где нет войск противника. Блицкриг – это беспечение победы в основном не огнём и боем, а манёвром: мгновенно выйти на такие рубежи и в такие районы, чтобы противник был вынужден сдаться без сопротивления… В этом вопросе у советских и германских генералов полное совпадение взглядов.

Но на этом совпадения и кончаются.

И начинаются различия.

Советские командиры рассудили так: неплохо застать противника врасплох. Но ведь можно нарваться и на прочную оборону. Что будет с танками, если их пустить на заранее подготовленную оборону? Правильно. Они понесут огромные потери, не причинив большого вреда противнику, который засел в окопах и траншеях. В Первой мировой войне ни американцам, ни австрийцам, ни немцам, ни французам с британцами не удалось по большому счёту прорвать обыкновенные траншеи, что же будет в новой войне, когда придётся прорывать линии траншей, которые усилены железобетонными оборонительными сооружениями?

Не упуская такой возможности из виду, красные командиры одновременно с теорией стремительного рывка в глубину вражеской территории разрабатывали и теорию прорыва неприступной обороны. Теория прорыва стала составной частью теории и практики Глубокой операции.

Было определено и на многочисленных манёврах проверено: если противник в обороне, то мощным подвижным танковым соединениям место не в первом эшелоне, а во втором. Оборону противника прорывают не они, а общевойсковые соединения. Главная сокрушающая сила – артиллерия, прорыв осуществляет пехота, имеющая как собственные танки, так и танки усиления. А мощные подвижные соединения выжидают. Они не тратят сил на прорыв или тратят их только в крайнем случае в самый последний момент для завершения прорыва.

В соответствии с этими выводами Красная Армия прямо накануне войны в качестве инструментов прорыва получила на вооружение лучшую в мире 122-мм гаубицу М-30 образца 1938 года, лучший в мире 120-мм миномёт образца 1938 года, 152-мм гаубицу-пушку МЛ-20 образца 1937 года, 203-мм гаубицу Б-4 образца 1931 года, известную в народе как «Сталинская кувалда», и много других замечательных артиллерийских орудий.

Германская армия не обладала теорией прорыва, развитию полевой артиллерии внимания уделяла мало. Полевая артиллерия оставалась в основном на уровне Первой мировой войны.

Имея мощную полевую, в основном гаубичную, артиллерию, Красная Армия потребовала первоклассные артиллерийские тягачи. И она их получила. Лёгкий бронированный «Комсомолец» – тягач 45-мм противотанковой пушки и «Ворошиловец» – тягач самых тяжёлых артиллерийских систем – это две крайние точки диапазона. И оба этих тягача, как и все остальные в диапазоне между ними, были выдающимися для своего времени машинами.

В соответствии с теорией прорыва для советской пехоты был создан специальный пехотный танк Т-26, и пехота была насыщена этими танками.

В германской армии у пехоты собственных танков не было.

Для усиления атакующей пехоты на главных направлениях в Советском Союзе были созданы специальные танки прорыва, танки качественного усиления пехоты, вначале Т-28 и Т-35, затем на смену им – KB и КВ-2.

В Германии танков прорыва не было.

Имея и теорию, и инструмент прорыва, Красная Армия всегда (хотя иногда и с трудом) в конечном счёте взламывала любую теоретически непреодолимую оборону – от японской полевой в знойных степях Монголии и заснеженной «Линии Маннергейма» до укреплённых полос на Зееловских высотах на подступах к Берлину и японских укреплённых районов в Маньчжурии.

И ещё одно фундаментальное отличие. Танковые армии в Советском Союзе были действительно танковыми армиями, так как их основу составляли танковые соединения и части с необходимыми средствами усиления и поддержки.

В армии Германии под термином «танковая группа», затем «танковая армия», понималось огромное объединение, основу которого составляли пехотные дивизии. Были в составе такой группы или армии и танковые дивизии, но, как правило, в меньшинстве.

Теперь постараемся уловить разницу в способах использования подвижных соединений и объединений.

Каждая германская танковая группа или армия получала самостоятельную полосу наступления. Таким образом, действия каждой такой группы или армии были скованы этой полосой. С одной стороны, за неё не выходи, с другой – за всё, что творится в твоей полосе, отвечаешь!

В Красной Армии полосы нарезали фронтам, общевойсковым армиям, стрелковым корпусам и дивизиям. Взломав оборону противника силами общевойсковых соединений, советские командиры вводили подвижные соединения в чистый или почти чистый прорыв. Советским подвижным соединениям, т.е. механизированным, кавалерийским и танковым корпусам, конно-механизированным группам и танковым армиям, не нарезали самостоятельных полос наступления.

Если подвижная группа действовала в интересах общевойсковой армии, то могла самостоятельно маневрировать во всей полосе наступления этой армии. Если она действовала в интересах фронта, то получала ещё большую свободу действий. Командир советского мехкорпуса или командующий танковой армией получал свободу манёвра на огромных пространствах. Его забота – прорваться быстрее и дальше. У него нет заботы давить мелкие и крупные очаги сопротивления, которые остаются в тылу. Следом за подвижными танковыми группировками наступают общевойсковые армии, стрелковые корпуса и дивизии, это их ответственность, они зачистят.

Германскому командиру такого же ранга в такой же ситуации приходилось рвать вперёд, но вместе с тем не забывать и про тылы: гасить оставшиеся очаги сопротивления, прочёсывать леса, ловить партизан, конвоировать пленных, организовывать лагеря для них, восстанавливать мосты и дороги, оставлять гарнизоны в захваченных городах и селениях, организовывать комендантскую службу… Проще говоря, ему приходилось распылять внимание и силы на массу разных задач, отвлекаясь от основной.