Меир Шалев - Библия сегодня

Другим выдающимся героем среди тридцати был Ванея, сын Иодая из Кавцеила, селения неподалеку от Арада. Он командовал хелефеями и фелефеями — иностранным легионом Давида, беззаветно преданным царю. Они помогли покончить с восстанием Савея, сына Бирхи, они держали фланги Давида, когда он бежал от Авессалома, и благодаря им Соломон короновался без сучка, без задоринки. (Позднее Соломон вознаградил верность Ванеи, назначив его главнокомандующим.) Кроме того, Ванея не раз доказывал свою личную храбрость: «Он поразил двух сыновей Ариила Моавитского; он же сошел и убил льва во рве, в снежное время. Он же убил Египтянина, человека ростом в пять локтей. В руке Египтянина было копье… он подошел к нему с палкою, и, вырвав копье из руки Египтянина, убил его его же копьем». Уж этот старина Ванея! «Он был знатнее тридцати, но с тремя не равнялся».

Брат Иоава и Авессы Асаил (все трое, между прочим, племянники Давида) тоже входил в тридцатку. Он «был легок на ноги, как серна в поле», но погиб от руки Авенира, начальника войска царя Саула. Еще одним выдающимся воином был Синкай Хушатянин, заслуживающий упоминания за то, что убил великана Сафута, еще одного родственника Голиафа.

Пожалуй, наиболее известным из иностранцев в тридцатке был Урия Хеттеянин, но своей известностью он обязан не воинским подвигам. В историю он вошел как муж Вирсавии, женщины с дурной славой, и как человек, погибший по неясным причинам из-за подстрекательства Давида.

Все вышеупомянутые герои показали себя доблестными воинами и верными сторонниками Давида задолго до того, как Давид стал царем над Израилем. Они делили с ним самые тяжкие годы его жизни, когда он бежал от царя Саула в пустыню. Они сражались бок о бок с ним и ночь за ночью, летом и зимой спали рядом с ним на голой земле. И за те годы Давид создал идеал отборного и верного отряда воинов и их начальников, о каком только может мечтать любой лидер. Когда он стал царем, некоторые из них получили высокие военные посты. Не из всякого отважного бойца получается хороший командующий — мы, израильтяне, знаем это по собственному опыту, — однако многие из отборной тридцатки Давида позднее получили под свое начало дивизии. Дивизия в те дни состояла из 24 тысяч человек, и нам их имена известны из истории славной тридцатки.

Теперь, всякий раз слушая рассказы об израильском героизме — а иногда мы в них просто тонем, — я вспоминаю этих полузабытых героев былых времен. После вторжения Израиля в Ливан я часто пытался вообразить, как все сложилось бы, если бы наши войска возглавляли герои операции «Вода для царя». Исбосеф Ахаманитянин единолично навел бы порядок в Бейруте. Шамма, сын Aгe, за одну ночь очистил бы шиитские деревни от смутьянов, а Елеазар, сын Додо, управлялся бы с анзарскими лагерями для военнопленных, обходясь одним мегафоном. Царю Давиду было бы не о чем беспокоиться, кроме палестинцев на западном берегу Иордана, и без всяких сомнений он превосходно бы все уладил. В конце концов он и сам когда-то был вифлеемским уличным мальчишкой, умевшим метко бросать камни.

Десять тысяч евреев были угнаны из Святой Земли в Персию по приказу царя Навуходоносора. Среди них были царь Иехония, его мать, его жены, его министры и его генералы. Все эти августейшие и просто знатные особы давно исчезли с главной сцены в летописях избранного народа. Однако маленькому мальчику из колена Вениаминова, который отправился в изгнание с ними, было суждено сыграть ведущую роль в истории еврейского народа. Мы не знаем, как тогда звался юный изгнанник, но два десятилетия спустя мы встречаем его в Сузах, персидской столице. И зовут его Мардохей. А точнее — Мардохей Иудеянин.

Позвольте мне для начала сказать, что у меня нет солидных исторических пособий, которые позволили бы точно определить, какой персидский царь фигурирует под именем Артаксеркса в Книге Есфирь. Не могу я определить и протяженность времени, которое, по утверждению ученых, прошло между изгнанием Иехонии и историей царицы Есфири. Далее — я не знаю, опирается ли история Пурима на реальный факт или была своего рода алиби задним числом. И я готов предоставить все это на усмотрение более мудрых и более осведомленных людей. Сам же я хочу просто рассмотреть саму историю — историю Мардохея и Есфири. Эта парочка родственников преуспела в Персии и подарила Библии первую и единственную в ней историю о евреях гетто — со всеми негативными моментами, какие только за этим стоят.

Их выбор имен, например, был сознательной попыткой мгновенной ассимиляции — производные от «Мардук» и «Астарта», имен двух самых популярных в Вавилоне божеств. Немыслимо, чтобы Иаир и Аминадав — их отцы — нарекли бы их в честь верховного языческого божества и его богини плодородия. И нам хорошо известно, что первоначально Есфирь звали Гадасса. Конечно, они были не единственными евреями, которые сменили имена в новой стране, но присвоить себе, как сделал Мардохей, имя божества местного пантеона — это уж извините!

Из текста вроде бы следует, что Мардохей занимал при дворе какую-то должность, хотя и не ту, которую он получил в конечном счете и которая наиболее отвечала его личности и особым талантам.

В любом случае история начинается с того, что царь Артаксеркс закатил пир для всех вельмож и правителей его областей. Царица Астинь, устроившая прием для дам в своем крыле дворца, получила распоряжение показаться перед мужчинами. Она не пожелала повиноваться своему супругу и повелителю и за такую демонстрацию раннего феминизма была низложена. По совету Мемухана, одного из его князей, Артаксеркс поспешно объявил конкурс на новую царицу. Вакансия была открыта для любой кандидатки, отвечающей необходимым требованиям, даже если она проживала вне дворца. Юных девственниц свезли в Сузы, и отборочный комитет выбрал самых красивых из них. Требования, предъявляемые отобранным кандидаткам, не были обременительными. Просто определенное время надо было ухаживать за своей красотой: «шесть месяцев мирровым маслом и шесть месяцев ароматами и другими притираньями женскими». Затем по очереди они являлись на суд жюри, состоявшего — как легко сообразить — из одного царя. «Вечером она входила, и утром возвращалась в другой дом женский… и уже не входила к царю, разве только царь пожелал бы ее, и она призывалась бы по имени».

Есфирь, которая «приобрела… расположение к себе в глазах всех, видевших ее», по-видимому, отлично показала себя в ту ночь, что провела с царем. Чем конкретно они занимались, я не могу сказать, но наши мудрецы уже определили к вящей и вечной славе Есфири, что Артаксеркс «попросил вкусить вкус ее девства — и вкусил. Он вкусил и нашел ее по вкусу себе». Кто я такой, чтобы хоть словечко добавить к столь лаконичному подведению итогов?