Вальдемар Лысяк - Ампирный пасьянс

12 октября 1809 года в Вене произошло третье по очереди покушение на Наполеона, которое проводилось молодым немцем. В данном случае Шульмайстер не предупредил покушавшегося – ему пришлось бы стать ясновидящим, чтобы сделать это, поскольку 18-летний, нежный будто девушка блондинчик, сын пастора, идеалист Фридрих Штапс, впоследствии называемый "орлеанским девом", действовал совершенно самостоятельно, без согласования с какой-либо организацией, что исключало предварительное раскрытие заговора. Во время военного парада в Шёнбрунне он хотел приблизиться к Наполеону, но юношу вытеснили за кордон жандармов. Он попытался во второй раз, и вот тогда-то один из оттаскивающих парня жандармов нащупал под его одеждой что-то твердое. Это был большой кухонный нож.

Арестованный и доставленный в бюро Савари Штапс не желал отвечать на какие-либо вопросы и требовал личной встречи с императором. Такую возможность ему предоставили. Переводчиком был эльзасец Рапп. Сохранилась (в записках Демарета, Савари и Раппа) довольно интересная "стенограмма" этой беседы:

Наполеон: – Ты меня знаешь?

Штапс: – Да, сир.

Н: – Где ты меня видел?

Ш: – В Эрфурте, сир, прошлой осенью.

Н: – Что ты хотел сделать этим ножом?

Ш: – Убить вас, сир.

Н: – Ты с ума сошел, молодой человек! Может ты "одержимый"?!

Ш: – Нет, сир, я в здравом уме и не знаю, что значит "одержимый".

Н: – Может ты больной?

Ш: – Я не болен, чувствую себя хорошо.

Н: – Тогда зачем же ты хотел меня убить?

Ш: – Потому, сир, что вы несчастье для моей родины, но вы слишком гениальны, чтобы вас можно было победить как-то иначе.

Н: – И чего же ты хотел достичь этим преступлением?

Ш: – Мира для Германии, сир.

Н: – Но ведь я сражаюсь не с Германией, а с Австрией! И это именно она объявила мне войну!

Ш: – А Германия все так же находится под властью оружия, и ее давят реквизициями. Голос с неба подсказал мне, что убийство одного человека вернет мир.

Н: – Разве Бог разрешает убивать?

Ш: – Это необходимая жертва. Сама Европа вложила мне оружие в руку.

Н: – Но ведь это не я начал войну, почему тогда ты не уничтожишь агрессора? Так было бы справедливее…

Ш: – Все так, не вы, сир, начали войну, но, чтобы ее прервать, легче убить одного человека, чем тех нескольких монархов, которых вы всегда побеждаете, и у которых нет ни капли вашего гения.

Н (после нескольких минут глубокой задумчивости): Каким образом ты хотел меня убить?

Ш: – Я хотел подойти, спросить, каковы шансы на мир, и в тот момент, когда вы бы отвечали, сир, я бы вонзил вам нож в сердце.

Н: – За это мои люди разорвали бы тебя на куски.

Ш: – Я ожидал этого и был готов к смерти.

Н (снова после долгого молчания, мрачный, но с явной теплотой в голосе): – Ты экзальтирован, у тебя слишком горячая голова. Неужто ты желаешь довести свою семью до отчаяния? Если я верну тебе свободу, возвратишься ли ты к родителям и оставишь преступные намерения?

Ш: – Я не желаю милости, жалко лишь, что у меня не получилось.

Н: – Черт возьми! Получается, что для тебя преступление – это ничто!

Ш: – Убить вас, сир, это не преступление, но обязанность.

Н (вновь после молчания, очень тепло): – Кто та особа, портрет которой нашли у тебя?

Ш: – Молодая девушка, которую я люблю.

Н: – Она будет обеспокоена той кашей, которую ты заварил.

Ш: – Ее обеспокоит то, что мне не удалось. Она ненавидит вас, сир, точно так же, как и я сам.

Н: – О господи! Так что же мы, в конце концов, решим? Если я тебя помилую, ты меня оставишь в покое?

Ш: – Если мы будем иметь мир, тогда – да. Но если война продолжится, я прикончу вас, сир.

После этого Наполеон еще попросил своего придворного медика, доктора Корвисара, исследовать Штапса. Врач объявил, что юноша абсолютно нормален. Военный суд приговорил молодого немца к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 17 октября. А тремя днями ранее был заключен мир, о котором так мечтал Штапс! Глава французской тайной полиции, Демаретс, заверял в своих мемуарах, что Штапса наверняка бы помиловали, если бы не неожиданный отъезд Наполеона в Париж ночью 15 октября. Немецкого студента не простили Савари и Шульмейстер, которым была предоставлена свобода действий. Они никогда не прощали людей, которые пытались навредить их идолу. Даже "одержимых".

В 1810 году закончилось многолетнее правление Фуше на посту министра полиции. Причиной, по которой "князь полиции" получил отставку, стало то, что полицейский аппарат он превратил в "государство в государстве". Непосредственным поводом – подозрительные контакты с Лондоном. Предлогом к предоставлению отставки – беззаконная миссия, с которой Фуше выслал в Англию своего дружка, одного из крупнейших спекулянтов и взяточников ампирной эпохи, банкира Оврара.

Новым министром был именован Савари. Он не обладал гениальностью предшественника, зато отличался буквально вошедшей в поговорку верностью, а послушные, как известно, более ценятся владыками, чем талантливые. Савари был неплохим организатором, а отсутствие шестого полицейского чувства компенсировал трудолюбием. Ни в коем случае он не был просто тупым палачом, за которого его считали сторонники Бурбонов и устраивающие в салонах "заговоры" обломки аристократии. Ненависть, которую эти люди питали к "князю насилия", объяснялась тем, что если во времена правления Фуше в некоторых салонах было модно оскорблять императора, то с того момента, когда министерство полиции очутилось в руках Савари, модным стало не только не произносить глупостей против Наполеона, но даже остерегаться их выслушивать. Одновременно с тем, совершенно "demode" стало поддерживать уж слишком приятельские отношения с послами чужих держав в Париже. Подводя итоги модным стало проведение времени внутри стен пьемонтской крепости Фенестрель, являющейся любимым адресом нового министра полиции, по которому он отсылал роялистов, а вместе с ними русо- и англофилов.

Рост могущества князя Ровиго был равнозначен гигантскому (хотя и временному) росту значения Шульмайстера. Он сделался фактическим начальником Секретного Кабинета и сразу же… был взбешен, поскольку из под самого носа у него ушли самые ценные документы шпионского министерства [У Фуше имелась собственная, конкурентная относительно Cabinet Secret группа заграничных шпионов]. А все благодаря фантастическому легковерию Савари, которого Фуше, покидая пост, с детской легкостью "надурил".

Отправленный в отставку 3 июня 1810 года "князь полиции" принял своего преемника у себя в кабинете столь сердечно, что Савари был не только удивлен всем этим, но и буквально очарован. Поэтому, когда Фуше предложил, что перед уходом упорядочит архивы, Савари легкомысленно согласился на это, а вдобавок еще и поблагодарил за услугу. В течение нескольких последующих дней и ночей Фуше, при помощи своего самого верного слуги, Гайяра, сжигал в здании министерства свои суперсекретные досье. Въехав на ке Вольтер, Савари застал, помимо кучи пепла, всего лишь две никому не нужные бумажки: десятилетней давности листовку против Бурбонов и список агентов парижской "уголовной" службы. Разгорелся скандал, Фуше попал в еще большую немилость, но только это уже не могло вернуть Савари хорошего настроения и массы ценнейшей информации. Зато он получил значительное количество тайных политических агентов.