Донна Кросс - Иоанна — женщина на папском престоле

Брат Бенжамин полулежал в кровати, объясняя брату Додату, одному из молодых монахов, как лучше накладывать горчичник. Слушая его, Джоанна вспомнила день, когда он учил ее тому же.

При этом воспоминании она ласково улыбнулась. Если Бенжамин еще способен отдавать распоряжения, значит его состояние пока не критическое. Джоанна поспешила к кровати Бенжамина. Намочив тряпицу в розовой воде, она приложила ее к горячему лбу Бенжамина. Боже мой! Как ему удается сохранить сознание при таком сильном жаре?

Наконец Бенжамин перестал кашлять. Он лежал с закрытыми глазами и хрипло дышал. Его седые волосы, словно нимб, обрамляли бледное лицо. Его крестьянские руки, большие и грубые, но удивительно нежные и чуткие, беспомощно покоились на одеяле.

Открыв глаза, брат Бенжамин увидел Джоанну и улыбнулся.

— Ты пришел. Это хорошо, — сказал он. — Как видишь, мне требуется твоя помощь.

— Немного тысячелистника с протертой ивовой корой поставит вас на ноги. — Джоанна говорила довольно уверенно, хотя его состояние сильно тревожило ее.

Бенжамин покачал головой.

— Теперь ты нужен мне как священник, а не как лекарь. Помоги мне отойти в лучший мир, братишка, на этом свете для меня уже нет места.

Джоанна взяла его за руку:

— Без боя я вас не отдам.

— Ты знаешь все, чему я мог научить тебя, теперь учись смирению.

— Никогда не смирюсь с вашим уходом.

Два следующих дня Джоанна боролась за жизнь Бенжамина, пустив в ход все, чему он научил ее, испробовав все возможные снадобья, но жар так и не спал. Бенжамин быстро терял вес, и его плотное тело обвисло, будто из него выпустили воздух. Сквозь лихорадочный румянец на лице начала проступать зловещая бледность.

— Исповедай меня, — умолял Бенжамин. — Хочу быть в сознании, принимая святые дары.

Джоанна больше не могла ему отказывать.

— Quid me advocasti ? — начала она обряд причастия. — Чего ты хочешь от меня?

— Ut mihi unctionem trades , — ответил он. — Дай мне утешение.

Обмакнув большой палец в смесь пепла с водой, Джоанна поставила знак креста на груди брата Бенжамина и поверх положила кусочек рубища — символ смирения.

Бенжамин снова сильно закашлялся, и Джоанна увидела, как на губах у него выступила кровь. Испугавшись, она поспешила прочесть семь покаянных псалмов и совершила ритуал помазания глаз, ушей, губ, рук и ног. Казалось, обряд длился вечно. В конце Бенжамин уже лежал с закрытыми глазами совершенно неподвижно. Джоанна не понимала, в сознании ли он.

Подошел момент причастия. Джоанна поднесла к губам Бенжамина облатку, но Бенжамин не отреагировал. «Слишком поздно, — подумала она. — Я не успела».

Когда она коснулась просфорой губ Бенжамина, он открыл глаза и принял Святые Дары. Джоанна благословила его. Дрожащим голосом она приступила к священной молитве:

— Corpus et Sangius Domini nostri Jesu Christi in vitam aeternam te perducat …

Он умер на рассвете, когда утренний воздух наполнился нежными звуками нового дня. Печаль переполняла Джоанну. С того дня, когда Бенжамин взял ее под свое крыло, он был ее наставником и другом. Даже когда обязанности священника лишили Джоанну возможности работать в лазарете, Бенжамин продолжал помогать ей и поддерживать ее. Он стал настоящим отцом для Джоанны.

Не найдя утешения в молитве, она полностью отдалась работе. На дневной службе людей было больше обычного: когда вокруг свирепствовала смерть, оставшиеся в живых потянулись в церковь.

Однажды, поднеся потир к губам пожилого прихожанина, Джоанна обратила внимание на его слезящиеся глаза и лихорадочный румянец на щеках. Следующей была худенькая молодая женщина с миловидным ребенком на руках. Женщина поднесла ребенка принять святые дары. Крошечные розовые губки открылись, чтобы испить из общей чаши, как раз в том месте, где прикасались к потиру губы старика.

Джоанна убрала потир. Взяв кусочек просфоры, она обмакнула его в вино и подала ребенку. Девочка удивленно посмотрела на мать, и та одобрительно кивнула. Это было отступление от привычного обряда, но священник должен знать, что делает. Джоанна продолжила погружать хлеб в вино до окончания причастия.

Сразу после службы приор Джозеф вызвал ее к себе. Джоанна обрадовалась, что ей придется держать ответ перед Джозефом, а не перед Рабаном, Джозеф не очень строго придерживался правил, особенно если нововведения хорошо объясняли.

— Ты сегодня допустил изменения во время службы, — заметил Джозеф.

— Да, отец.

— Почему? — В вопросе прозвучало любопытство, а не возмущение.

Джоанна объяснила.

— Больной старик и здоровый младенец, — задумчиво повторил Джозеф. — Согласен, это несовместимо.

— Более чем несовместимо, — ответила Джоанна. — Уверен, это один из путей распространения болезни.

Джозеф задумался.

— Неужели? Несомненно, болезненный дух витает повсюду.

— Возможно, не один только дух вызывает болезнь. Заболевание может распространяться через физический контакт с больными или через предметы, к которым они прикасались.

Идея была новой, но не лишенной смысла. То, что иные болезни передавались через непосредственный контакт, было давно известно. Именно поэтому прокаженным строжайше запрещали жить среди здоровых людей. Не подлежало сомнению, что болезни часто распространялись среди родственников, и люди вымирали целыми семьями в течение нескольких дней, даже часов. Но причина этого явления была загадкой.

Передается через физический контакт? Но каким способом?

— Не знаю, — призналась Джоанна. — Но сегодня у больного прихожанина я видел открытые раны на губах и подумал… — Она замолчала, расстроенная. — Не могу объяснить, отец, по крайней мере сейчас. Но пока я не узнаю больше, буду причащать, обмакивая хлеб в вино, и не позволю прихожанам пить из одной чаши.

— Ты хочешь ввести этот порядок, полагаясь только на интуицию? — удивился Джозеф.

— Если я не прав, от моей ошибки никто не пострадает, потому что верующие все равно будут вкушать от плоти и крови Христовой, — настаивала Джоанна. — Но если моя… интуиция не подведет меня, это позволит спасти многие жизни.

Джозеф размышлял. Нельзя было так легко вносить изменения в церковную службу. С другой стороны, Иоанн Англиканец — человек ученый, опытный лекарь. Джозеф хорошо помнил, как он вылечил прокаженную. Тогда, как и теперь, полагались только на «интуицию» Иоанна Англиканца Джозеф подумал, что к подобным проявлениям интуиции лучше относиться внимательно, ибо они исходят от Бога.

— Продолжай в том же духе, — сказал он. — Вернувшись, аббат Рабан выразит свое мнение по этому поводу.

— Благодарю, отец. — Джоанна почтительно поклонилась и быстро удалилась.

Погружение хлеба в вино было названо intinctio, и, кроме самых строгих приверженцев старых методов, нововведение охотно и повсеместно приняли все, поскольку, не нарушая эстетики мессы, оно позволяло соблюдать правила гигиены. Монаху из Корби, остановившемуся в монастыре по дороге домой, так понравилась эта идея, что он предложил ее своему аббатству, где новшество сразу одобрили.