Владимир Тан-Богораз - На реке Росомашьей

Надо заметить, что миниатюрные размеры полога делали гораздо более трудным для наших сверхъестественных гостей сохранение неуловимости; но они вертелись буквально у нас под носом, не производя лишнего шума и никого не задевая.

Дольше других прогостил у нас один дух, прилетевший, по его собственным словам, из девятой вселенной. Это была особа женского пола, которая сначала говорила на обычном непонятном языке, свойственном заоблачным сферам. На приглашение Тылювии говорить по-чукотски она выразила опасение, что мы станем смеяться над её произношением, но потом всё-таки заговорила, действительно варварски бормоча и проглатывая звуки.

Она объяснила, что ей было трудно решиться прийти к нам, так как она большая домоседка и редко посещает чужих людей, но ей не хотелось отказывать Тылювии в её просьбе. Вероятно, это была какая-то старая дева, ибо она не преминула довольно жеманным тоном прибавить, что ей стыдно быть в присутствии стольких мужчин.

Однако, пропев свой напев и постучав колотушкой по бубну, она медлила уходить и после незначительных переговоров захотела исполнить обязанности духа-охранителя и стала объяснять при помощи различных окольных и причудливых оборотов речи, что у Ятиргина есть враг, которого он должен остерегаться. При дальнейших разъяснениях враг оказался долговязым Энмувией, недавним соперником в борьбе мужа Тылювии. Оказывалось, что Энмувия в минувшую ночь творил заклинания, имевшие целью ослабить силу Ятиргина, и поэтому-то ему дважды удалось приподнять его и отбросить наотмашь.

В утешение она произнесла несколько неясных выражений, по-видимому заключавших в себе урозу против Энмувии. Покончив с Ятиргином, она стала приставать к Айганвату, что он обидел каких-то "чёрненьких жителей пустыни, ходящих пешком", но ни за что не хотела дать более подробных объяснений. Наконец я выразил догадку, что дело идёт о медведях. Айганват не на шутку перепугался, особенно когда невидимая гостья погрозила ему, что, в возмездие за обиды чёрненьким, его ожидает истощение сил и невозможность предаваться его любимому занятию — охоте на диких оленей. Взволнованным голосом он стал оправдываться, уверяя, что он никогда не обижал чёрненьких, ходящих пешком. Я напомнил ему, что в прошлом году, во время одной из наших поездок, он ходил на лыжах осматривать медвежью берлогу.

— Я не виноват! — укоризненно ответил он. — Это ты! Ты посылал!.. Да и никого там не было, пустая берлога…

Как бы то ни было, обстоятельство это осталось без дальнейшего разъяснения, ибо интересная гостья вдруг объявила, что дыхание её слабеет, и, постучав на прощание в бубен, удалилась из полога, конечно, торопясь возвратиться в своё покинутое жилище.

Тылювия после этого ещё довольно долго продолжала распевать свои напевы и вызывать духов, но они не представляли особенного интереса. Ятиргин наконец заснул. Айганват не спал по необходимости и время от времени усталым голосом выкрикивал формулы ответов. Я тоже чувствовал непреодолимое влечение к сну, но никак не мог собраться с духом для того, чтобы попросить Тылювию отложить в сторону бубен. Наконец она, по-видимому, поняла, что пора прекратить. Вызвав из бубна целую серию трескучих залпов и пропев подряд около десятка очень длинных и сложных напевов, она остановилась и сказала:

— Уже рассветает, а вставать надо рано… Может быть, вы хотите спать?..

Мы с Айганватом, в качестве гостей, воздержались от прямого ответа, только Ятиргин громким храпом выражал своё мнение по этому поводу.

— Завтра будет служение; ещё много будем шаманить, — сказала Тылювия. — Но если тот хочет, — прибавила она после короткой паузы, очевидно имея в виду меня, — то я готова ещё шаманить, пока не настанет большой свет!..

Устрашённый этой перспективой, я выразил наконец, что я совершенно удовлетворён. Лампу опять зажгли. Ятиргин проснулся и смущённо протирал глаза. Но Тылювия, по-видимому, не хотела спать и не имела усталого вида. Трагическое выражение её лица смягчилось гордым сознанием шаманской силы и самодовольством успеха. Она уже не выказывала прежнего смущения и, встретив мой взгляд, даже улыбнулась, раздвинув огромный рот, вооружённый двумя рядами крупных белых зубов.

— Ты не устала… Диво!.. — сказал я. — Мы слушать устали, а тебе ничего!..

— Я отчего устану? — возразила шаманка. — Я мало пела, всё больше духи… А бубном я когда-то от болезни излечилась…

Через пять минут мы все спали крепким сном, совершенно позабыв о духах.

На другой день действительно состоялось торжественное служение богам, которое ознаменовалось многими любопытными эпизодами, но описание их увлекло бы меня слишком далеко из пределов настоящего очерка. Относительно дальнейшей судьбы различных людей, присутствовавших на бегу, скажу только о Толине. Он не избежал-таки влияния злых чар, тайно творимых его врагами, и через месяц после нашей последней встречи скоропостижно умер на большом бегу во время ярмарки, возвращаясь от межи с только что взятым призом в руках. Общественное мнение обвинило в его смерти Коколи-Ятиргина, выступившего его соперником и на этот раз.

Для того чтобы уклониться от мести раздражённых родственников Толина, Коколи-Ятиргин в ближайшую ночь после рокового бега бежал с ярмарки, покинув большую часть своего имущества, и, приехав на своё стойбище на реке Росомашьей, немедленно укочевал с семьёй и стадом на восток, к самому мысу Пээк. Впрочем, были примеры, что оружие мстителя настигала убийцу даже на более далёком расстоянии.

[Кавралины — приморские странствующие торговцы. (Прим. Тана).]

[Чукчи в древних сказках называются "жителями Белого моря", "детьми Беломорской жены". Приморские чукчи, в частности, называются моржеедами, истребителями моржей. (Прим. Тана).]

[Скачки на лахтаке состоят в том, что несколько человек берут за концы широкую лахтачную или моржовую кожу и подбрасывают на ней человека как можно выше. Подбрасываемый должен, падая на шкуру, становиться на ноги. Лахтак — крупная порода тюленя (Phocs barbata). На Белом море называется "морской заяц". (Прим. Тана).]

[Шивер — перекат горной реки с мелким, но быстрым течением. (Прим. Тана).]

[Бычачевидный шатёр — выдающийся величиной среди других шатров, подобно тому как оленный бык выдаётся среди стада. (Прим. Тана).]

[Ровдуга — род замши. Камлея, камлейка — верхний балахон из ровдуги, ситца или сукна. (Прим. Тана).]

[Лебяжья жизнь почему-то считается на Колыме синонимом самой бедственной жизни. (Прим. Тана).]