Борис Орешкин - Меч-кладенец

Вел оттолкнулся веслом от берега, и лодку медленно понесло течением. Оба молодых охотника подняли руки, прощаясь, потом сели на свои места: Бал на носу, Вел на корме лодки. Два весла неслышно вошли в воду, лодка тихо поплыла по темной, укрытой деревьями речке урсулов.

Плыть вниз по реке не то что против течения. Вода сама несет лодку. Сиди себе да правь веслом, чтобы на корягу не наскочить. Хорошо, легко плыть. А на сердце легкости нет. Чужая река, незнакомая. На каждом повороте опасность подстерегает. Может, из-за кустов чужие глаза за тобой следят, может, кто-то уже тетиву лука натягивает… Ухо тревожно ловит каждый шорох в лесу. Но тихо вокруг. Птицы с ветки на ветку перепархивают спокойно, лоси на водопой пришли. Значит, нет близко людей. А все-таки тревожно, боязно плыть по чужой реке. Без единого всплеска опускаются в воду весла, как тень скользит легкая лодка под нависшими сверху деревьями. Молчат Вел и Бал, только глазами каждый кустик обшаривают.

На обед не останавливались, плыли до тех пор, пока солнечный свет не погас на вершинах деревьев. Река урсулов к тому времени стала намного шире. Самое высокое дерево через нее уже не перебросишь. Лес поредел. Меж сосновых стволов далеко видно. Вел облегченно вздохнул: засаду тут не устроишь.

На ночь остановились, затащив лодку в устье маленького ручейка. Прикрыли ее ветками, сами на берег вышли, подальше от лодки легли. А вокруг сучьев сухих набросали, чтобы слышно было, если ночью подкрадываться кто станет. Спали сторожко, вполглаза. А чуть рассвело, опять дальше поплыли. И все время молча, крадучись, как передовые воины перед встречей с врагом.

— Нельзя нам так плыть! — первым нарушил молчание Вел. — Увидят нас урсулы, решат, что не с добрыми мыслями мы плывем. Открыто плыть надо, не таясь. Пусть видят все, что без злого умысла Бал с Велом в чужую землю пришли.

Бал словно только и ждал этого, распрямил спину, свистнул громко, раскатисто. Из густой травы на берегу подскочил заяц, прижав уши, ошалело кинулся к лесу.

— Ух ты! Ух! — завопил Бал и еще громче, сунув в рот пальцы, свистнул вдогонку.

На другом берегу реки шарахнулись из кустов косули, только белые хвостики замелькали. Много дичи в лесу урсулов! Не меньше, чем в родных для Вела и Бала местах.

К вечеру третьего дня на небо наползли тучи. Дух грома сердито вдали заворчал. Но Вел с Балом не спешили приставать к берегу: знали — до ночи дождя не будет, мошки и комары не зря роем вьются. Плыли теперь открыто, быстро, по самой середине реки. А она становилась все шире. Лес то подходил к берегам, то отступал от воды, давая место лугам с высокой сочной травой. На лугах паслись стада круторогих косматых туров. Только что народившиеся телята таращили бессмысленные глазенки на проплывавшую лодку.

На пятый день впереди большая вода открылась. Парни пристали к берегу, влезли на покрытый редкими соснами холм, огляделись вокруг. Нет, не в озеро впадала река, по которой плыли, а в другую, большую реку. С холма далеко видно, но ни одного дымка в далеких лесах.

Решили здесь, на холме, ночь провести. Натаскали сухих сучьев, с помощью Криссового амулета добыли огонь, большой костер развели. Может, урсулы, издалека увидев, придут?

Сели ужинать вяленым мясом. Елось плохо. Беспокойные мысли одолевали. Почему урсулов нигде не видно? Куда дальше плыть: вверх или вниз по новой реке? Да и плыть ли? Все здесь чужое, молчаливо настороженное, неприютное. Хмурые тучи солнце закрыли. Урчит, сердится Дух неба, огненные стрелы в землю бросает, камни с небесных гор — облаков — вниз сыплет. Не видно их, а слышно хорошо. Вон как грохочут… Не зря сердится Дух неба: почему вены в землю урсулов без спроса пришли? А у кого спросить разрешения, если нет урсулов нигде!

Вел вытащил из чехла свой крепкий, сделанный из ясеня лук, потрогал пальцами тетиву. Она отозвалась глухим, печальным голосом. Вел вздохнул, задумался, потом снова дернул тетиву пальцами и тихо, словно прислушиваясь к рождавшимся внутри его словам, запел:

Он снова сильно дернул тетиву, склонив голову, прислушался к медленно угасающему дребезжащему звуку и, распрямив плечи, запел во весь голос:

Вел замолчал, придумывая, какие бы еще слова вставить в песню, чтобы так же складно было, но Бал прервал его:

— Хватит, Вел… От такой песни Тоска только злее становится. Сердце у меня из груди вырвать хочет. Не так ее прогонять надо!

Бал схватил пылающую головню и, крутя ею, принялся бешено скакать и прыгать вокруг костра.

— Пошла прочь! Пошла! — выкрикивал он, сея вокруг себя искры и яростно топча землю. Бросив головню, он то приседал низко, выбрасывая вперед ноги в кожаных крепких поршнях, то подскакивал высоко, хлопая себя по толстым подошвам. Постепенно неистовые прыжки Бала стали приобретать ритм, превращаясь в лихую, разудалую пляску.

— Ух ты! Ух ты! — выкрикивал он, все более распаляясь.

Положив лук, Вел тоже вскочил. И вот уже оба они закружились вокруг костра, вскидывая ноги и размахивая руками.

Увлеченные пляской, ни Вел, ни Бал не видели, что к их костру все ближе и ближе подползали вооруженные копьями воины в широких кожаных накидках.

Дома огонь — друг и защитник, в походе — врагу помощник. Тебя у костра хорошо видно, а сам ты — как слепой и глухой. Трещит, шипит огонь, поедая сучья, и не дает услышать шаги врагов. Дым разъедает глаза, забивает ноздри, не позволяя учуять врага. Плохо с огнем на чужой земле.

И все-таки уловили, почуяли Вел с Балом запах дубленой кожи, чужих людей. Сразу остановились. Вел поднял вверх руку, крикнул в темноту ясным и зычным голосом:

— Люди! Опустите ваши луки. Нас только двое. Мы пришли к вам не для войны!

Ночь настороженно молчала. Но Вел знал, что неизвестные люди рядом, они окружили костер и рассматривают их. Внезапно, будто из-под земли, поднялись, встали, вышли на свет воины в длинных кожаных накидках. Со всех сторон нацелились на Вела и Бала острые копья. Пламя костра играло на бронзовых наконечниках. Предводитель вышел вперед. По его знаку воины подняли копья остриями вверх, встали молча тесным кольцом вокруг Вела и Бала.

— Я, Гул, военный предводитель рода Сык, рода Руг и рода Чуп, великого и могучего племени урсулов, спрашиваю: зачем пришли два молодых охотника венов на нашу землю?