Лео Киачели - Гвади Бигва

Гвади засунул «чертов хвост» поглубже в хурджин, ему даже не хотелось оставлять его на виду. Встряхнул хурджин, пошарил в нем рукою и довольно долго ощупывал что-то.

— На счастье, на счастье! — повторил он несколько раз и резко выдернул руку, словно подсекая попавшуюся на крючок рыбешку. Он поднес к огню выловленную на счастье добычу и стал ее рассматривать. Вдруг лицо его расплылось в широкой улыбке, он беспокойно заерзал на скамейке.

В руке у него очутилась пестрая детская блузочка плотной вязки, но легкая и мягкая, как пух; у ворота болтались разноцветные шарики, точно бисер, нанизанный на золотую нитку.

— Тсс… погоди, погоди! — проговорил Гвади и с решительным видом отмахнулся, как бы приказывая кому-то замолчать. — Не мешай, чириме, не до тебя сейчас.

Он пяткой оттолкнул скамью и присел у самого огня. Глаза его загорелись нетерпеливым желанием. Он сложил блузу, сжал ее в комочек и хотел сунуть за пазуху. Пошарил взглядом по темным углам джаргвали, не следят ли за ним чьи-нибудь глаза. Но вдруг выпрямился, как пружина; вид у него был такой, точно он отбивался от врагов, защищая доставшийся ему в руки клад.

— Чиримии… Вот кому!.. — горячо воскликнул он и одним движением сбросил джемпер и чулки на хурджин. Перешагнул через него, направился в угол, где спали дети.

И вдруг откуда-то издали послышалось:

— Гвади!

Он застыл на месте, прислушался, не решаясь обернуться.

Нет, никого… Почудилось, должно быть…

Однако зов повторился. Кто-то стоял за дверью и шепотом говорил:

— Спит, верно. Крепче постучи!

Голос был незнакомый. Гвади стало еще страшнее. Кто же, кто?

Он лишился бы сознания, если бы хорошо знакомый ему голос не ответил на шепот:

— Спит? Ну что ж, он ведь не сдал вещей. Эй, Гвади!

Это был голос Арчила Пория.

Гвади очнулся. Парализованное страхом сознание снова лихорадочно заработало. Гвади понимал, что привело к нему Арчила в такой поздний час, и уже не терялся от злых его окриков. Пускай шатается дверь, пусть сыплются на нее нетерпеливые удары: он знает, что делать, как встретить Арчила.

Гвади бесшумно скользнул к хурджину и принялся торопливо втискивать в него вынутые вещи. Покончив с этим, он отозвался испуганным голосом, как бы спросонья:

— А! Кто там?

— Я тебе покажу — кто! Открой дверь! — сердито крикнул Арчил.

— Сейчас, чириме, сейчас… — ответил Гвади, позевывая, и не спеша направился к двери. Остановился. Потрогал засунутую за пазуху блузу, подумал. На лице его отразилась внутренняя борьба — отдать или не отдавать? Он боролся недолго — вернулся к очагу, извлек из-за пазухи блузу и сунул ее в хурджин. Поспешил к двери. Открыл.

— Думал, попозже отнесу, да сон меня сморил, чириме! — сказал он, беспокойно ощупывая взглядом фигуру пришедшего с Арчилом человека, скрывавшегося в темноте.

— Бардгуния спит? — свистящим шепотом спросил Арчил.

Получив утвердительный ответ, он бесцеремонно вошел в дом. За ним последовал верный его слуга и сообщник Андрей, исполнявший на заводе обязанности аробщика.

— Где хурджин? — спросил Арчил, но тотчас же сам увидел его.

— Вон лежит, чириме. Давно бы принес, да уснул ненароком.

Арчил, окинув Гвади недобрым взглядом, приказал Андрею взвалить хурджин на спину.

— Идем…

Но Гвади задержал Арчила на пороге.

— Ты забыл, чириме… Ты обещал ведь… — начал он робким, заискивающим голосом. И, изогнувшись дугою, он, точно преданный пес, заглянул снизу в глаза Арчилу.

Арчил презрительно улыбнулся: небрежным движением пальца вздернул ус, вынул из бокового кармана какую-то бумажку и швырнул Гвади.

Гвади сразу угадал, что это трехрублевка.

Бумажка упала у его ног. Гвади даже не взглянул на нее. Он пристально следил за рукой Арчила, протянется ли она еще раз к карману. Арчил понял.

— Домой должен был принести, негодяй… Подбери!..

— Мало, чириме.

— Не хочешь — не надо… плевать!

— А подарки ребятам? Ты же обещал!

— О-го! Ты что-то разохотился, мужик!

— Шишечки там… одна вещица, с шишечками, лежит на самом верху, дай, Арчил, прошу тебя… Как обрадуется малыш.

— Ты шарил в хурджине? Откуда знаешь, что там? Погоди, я проверю. Убью, если что пропало… Еще раз советую — подыми деньги.

— Не возьму, чириме.

— Возьмешь…

Арчил пропустил Андрея с хурджином вперед, вышел вслед за ним и притворил за собою дверь.

Долго стоял Гвади, не трогаясь с места… Казалось, он все еще не отрываясь смотрит на карман Арчила.

Покосившись на лежавшую у его ног бумажку, отшвырнул ее ногою.

— А-а! Жертвую за упокой души отца твоего! Сам в аду горит, проклятый, и сына такого же оставил…

Успокоился, отвел душу.

Гвади подошел к постели. Когда снимал чоху, в голове засверлила мысль: «Уж не ошибся ли я? Может быть, там больше?» Он оживился, в глазах появился блеск, шагнул к бумажке, поднял. Нет, трехрублевка — ни больше, ни меньше.

Хотел кинуть, но не стало сил.

— Что ж: поднял, значит — кончено! — произнес он. На губах появилось выражение гадливости, слова замерли…

И вдруг со стоном вырвалось:

— Хурджин!

Да, хурджин, его собственный хурджин!

Гвади впал в ярость — пользоваться чужим хурджином и то дороже стоит! Он закричал, потрясая кулаком, в котором была зажата трехрублевка:

— Горе тебе, Арчил Пория! Ты взял мой хурджин, отдай хурджин! — И еще неистовее: — Хурджин, говорю, верни!

Он схватил стоявшую у кровати кизиловую почтенных размеров палку, напоминавшую скорее кол из плетня, и выбежал во двор.

Уйдя из дому, Найя кинулась по тропинкам к лесосеке. Она непременно хотела повидать Геру…

Однако было уже поздно. Солнце закатилось, работавшие в лесу бригады разошлись по домам. Не было народу и на плантациях. Найя расспрашивала встречных о Гере, но получала один и тот же ответ:

— Был, но давно ушел…

Между тем ей необходимо было во что бы то ни стало разыскать Геру и поговорить с ним с глазу на глаз. Как найти его в такую позднюю пору здесь, среди холмов и оврагов? Ждать, пока он пойдет домой? Нет, слишком долго.

Она решила возвратиться в село и зайти в правление: авось Гера окажется там.

Найя никак не могла примириться с тем, что ей наговорил отец.

«Выходит, он меня уже просватал, — думала она с возмущением. — Как же так? Просватал, даже не спросясь? Непостижимо!» Поведение Арчила Пория не удивляло ее. Виноваты во всем родители — они, очевидно, его поощряли. Что с него спрашивать, — во всем селе не сыскать такого бездельника и бабника, как Арчил. Но в глубине души ее все же обижало, что он посмел задеть именно ее.

В новом двухэтажном доме кроме правления колхоза помещалась библиотека, под которую была отведена одна из комнат нижнего этажа. Библиотекой заведовала Элико, приятельница Наш. Элико была сирота. В семье брата, и без того обремененного детьми, для нее не нашлось угла. Поэтому правление позволило ей поселиться в колхозном доме. Она занимала комнатку при библиотеке. Элико очень ценили в колхозе, особенно за то, что она была художница, одаренная редким по силе и самобытности талантом.