Леонид Жариков - Червонные сабли

- Нема тут ниякой рыбы...

- Мовчи.

- Идем до хаты.

- Цыть! - прошептал старший и прислушался: под ногой у Леньки осыпалась земля, и с откоса покатился камешек.

Чтобы не напугать пацанов, Ленька придал себе беззаботный вид, заложил руки в карманы и не спеша вышел из-за куста шипшины.

- Хлопцы, вы не так рыбу ловите. Вот у нас, в Донбассе...

.Ребятишки замерли. Старший уронил удочку и смотрел на Леньку с настороженным любопытством.

- Дядю, вы красный? - шепотом спросил он.

- Землемер я...

Кубанку Ленька повернул задом наперед, чтобы не видно было красной звездочки. Но ребята поняли, с кем имеют дело. Во-первых, кобура маузера на боку; во-вторых, нога прострелена, да и сам встревоженный - глаза так и бегают. А потом Ленька и вовсе выдал себя: оглянулся, и мальчишки увидели пятиконечную звездочку.

- Дядю, вы не бойтесь, мы тоже за Советскую власть... - шептал старший. - У нас на хуторе червонноармийцы были... Сказали, опять приедуть.

Незачем было разыгрывать из себя землемера, и Ленька сказал:

- Вот что, хлопцы... Если вы за красных, то должны помочь. Бегите скорее и найдите красного командира. Скажите, что здесь, в подсолнухах, раненый курсант. Любой ценой найдите, иначе погибнет человек.

Ребятишки давно все разгадали и уже думали, где найти красного командира.

- Не бойтесь, товарищ... Мы зараз сбигаем.

- Только смотрите: никому ни слова, - строго предупредил Ленька.

Старший обернулся к товарищу и поднес к его несу кулак:

- Микола, скажешь?..

- Ни.

- Гляди, а то убью... Мы швыдко, товарищ... Нечипор казав, что в Гусарке красни стоять...

- Ведро оставьте.

Убегая, мальчишки то и дело оглядывались, будто хотели успокоить Леньку, чтобы не сомневался и ждал помощи.

Не медля ни минуты, Ленька подхватил ведро, зачерпнул воды и заспешил туда, где оставил коня и раненого курсанта. Осторожно пробирался он в зарослях подсолнухов, то и дело прислушивался. Он боялся, как бы Валетка не поднялся на ноги, и тогда он станет виден издалека, или не догадались бы враги прочесать посадку. Наконец он услышал звяканье уздечки: наверно, Валетку донимали мухи. Так и было на самом деле. Но верный конь терпел, встряхивая головой, и хлестал себя куцым хвостом по крупу. Почуяв воду, он тихонько заржал. Федя узнал своего спасителя по шагам.

- Пить, Алексей Егорович... - попросил раненый. - Все горит в душе...

Раненый жадно припал к ведру, а Ленька одной рукой поддерживал ему голову, а другой смочил разгоряченное лицо. Только тут он заметил, что Федя был ранен и в шею: на вороте засохли пятна крови. Ленька размотал свою ногу и красным платком перевязал шею Стародубцеву.

Валетка тянулся губами к воде. Уложив раненого, Ленька напоил коня, обмыл кровь на седле и на боку. Самому воды не осталось, а она сейчас была равносильна спасению. Ленька еще раз, прихрамывая, сходил к ставку, сам вдоволь напился, рану обмыл, и ноге стало легче.

Вернувшись, он прилег отдохнуть между Валеткой и Федей. На душе было тревожно. «Неужели не придет помощь? Не может быть! Черта с два дождутся враги нашей смерти!» - с ожесточением думал он. Пусть только стемнеет, и он сам доставит раненого в лазарет, назло врагам спасет курсанта. Такой человек не должен погибнуть. Может быть, сам Ленин вспоминает о нем: мол, где ты, Федя, мой верный часовой? А Федя лежит в посадке подсолнухов на земле Украины, истекает кровью, и враги, как черные вороны, кружат по дорогам, ищут свою жертву.

- Леня... Алексей Егорович, ведь их расстреляли, раненых, а они не сдались и пощады не просили. Слышишь? Не сдались красные курсанты.

Федя лежал в полубреду с закрытыми глазами. Ленька не знал, что делать. Так было жалко раненого, что, кажется, отдал бы ему свое сердце.

«Эх вы, высокие благородия, сопляки в офицерских погонах! Погодите, грянет над вашими головами гроза!..»

В степи было тихо. Вечернее солнце золотило макушки подсолнухов. Вдруг послышался в небе шелест летящего снаряда, и неподалеку, в зарослях подсолнухов, взметнулся к небу фонтан чернозема. Комья земли и осколки, разлетаясь, застучали по листьям. Запахло гарью. Не успел Ленька опомниться, как левее первого снаряда разорвался другой, Валетка прижал уши. А когда шагах в десяти блеснуло пламя, а макушки подсолнухов точно косой срезало взрывной волной, Ленька накрыл собой Федю. Валетка вскочил на ноги.

- Стоять! Умри! - крикнул Ленька, и конь жалостливо заржал, повинуясь хозяину.

К счастью, артиллерийский обстрел кончился. Где-то далеко тарахтел пулемет - наверное, разведка врангелевцев наткнулась на нашу заставу.

Валетка постепенно успокоился. Ленька дал ему еще напиться, и конь подбирал губами обломанные листья подсолнухов.

Что-то долго не было пацанов. Быть не может, чтобы они обманули. Ленька умел разгадывать ребячьи души. Если мальчишка верит тебе и хочет помочь, никакие препятствия не остановят его.

Начинало вечереть. Тонкий серп месяца взошел над степью, хотя небо еще было светлым. Вокруг звенели цикады. Неожиданно Ленька уловил приглушенный топот коней. Он невольно схватился за маузер. Вот в стороне послышался осторожный шорох листвы и вкрадчивый голос спросил: «Дядю, вы где?»

Ленька облегченно вздохнул; это были свои.

2

Походный лазарет Второй Конной разместился в тихом уголке, в заброшенном доме лесничества. Это был небольшой островок лесопосадок среди бескрайних степей Северной Таврии: заросли черного граба, клена и ясеня с неожиданной для этих мест прохладой, с грачиным криком, о голубым ставком, заросшим тиной. Берега в ставке травянистые, с корягами и рачьими норами. Вербы смотрели в воду, где отражались лебединые облака, проплывающие над лесом.

Ничто не будило здесь заповедной тишины. Лишь изредка прилетит аист, сядет на зеленую траву и бродит по берегу, голенастый, важный, щелкает клювом в тине: ищет лягушек. Насытившись, разбежится прыжками и взлетит, размахивая черно-белыми крыльями.

Немногие из бойцов или командиров знали, где находится перевалочный лазарет, да и не очень интересовались этим. Как правило, легкораненые оставались в строю. Увозили туда лишь тяжелораненых. Поэтому в походном госпитале было тихо. Во дворе стояли двуколки с красными крестами, на веревках сушились стираные бинты.

Но с того дня, как привезли в лазарет кремлевского курсанта Федю Стародубцева, жизнь там изменилась. Всем хотелось поглядеть на человека, который видел Ленина и даже разговаривал с ним.

В большой комнате, где был лазарет, тесно стояли железные койки с соломенными тюфяками, деревянные топчаны, а то и просто сено на полу, а на нем раненые. Серые солдатские одеяла, шинели. Вместо подушек - мешки с соломой. В углу - голландская печь. На подоконнике - керосиновая лампа, которая давно не горела, и под стеклом видны были засохшие мухи. Тут же в козлах стояли винтовки для самообороны, потому что, бывало, враги врывались в лазарет и рубили раненых.