Леонид Жариков - Червонные сабли

Позже Врангель подтянул из-под Севастополя несколько мощных сухопутных броненосцев. Это были грозные бронепоезда с орудиями береговой обороны. Когда стреляла такая дальнобойная пушка, земля гудела, из окон вылетали стекла.

А пока рабочий бронепоезд господствовал на своем участке фронта и не предвидел беды. Команда вела себя уверенно, никто не унывал, и часто теплыми летними вечерами открывались бронированные двери, чтобы проветрить накаленную духоту. На путях собирались бойцы, играла гармошка, Филипок развлекал команду, пел песни собственного сочинения. Он прижился на бронепоезде и, как ни хитрил командир, чтобы отправить его в Юзовку к родным. Филипок ускользал. Он нашел постоянный приют в будке машиниста и помогал Абдулке. Ребята крепко дружили, У Абдулки, кроме кочегарской лопаты, была винтовка. Время от времени он высовывал дуло в окошечко и стрелял в степь. Потом практиковался Филипок. Была у мальчишки уйма других забот: набивал патронами пулеметные ленты, чистил бойцам оружие, бегал в поселок за махоркой. Иногда кто-нибудь из команды подшучивал над его крестиком: «Смотри не потеряй, а то пуля ударит в то место, а крестика нема».

Филипок не сердился, сам смешил бойцов и если боялся кого, так это командира бронепоезда.

Но вот пришел час испытания для «Юзовского рабочего». Ему пришлось столкнуться с вражеским бронепоездом «Генерал Врангель».

Закованный до самых шпал в тяжелую броню, вооруженный мощными пушками, врангелевский бронепоезд, точно коршун, набросился на легкую добычу, прижал рабочий бронепоезд к станции и начал его расстреливать.

Земля стонала от взрывов, взлетали черные фонтаны земли, перемешанные с обломками шпал. Тяжелым снарядом повредило путь, и отступление красному бронепоезду было отрезано: позади зияла глубокая воронка, а в ней догорали шпалы и торчали стальные рельсы.

«Юзовский рабочий» отстреливался из последних сил. Уже был разбит паровоз, охвачена пламенем пулеметная площадка, разбросаны мешки с песком. Густой дым валил в небо, а в нем кружили огненной метелью искры.

Оставалось не больше десятка снарядов. Из четырех пушек действовала одна, но и ее снаряды, казалось, отскакивали от могучей брони «Генерала Врангеля».

- Мы погибнем, но и ты не уйдешь! - с яростью проговорил раненый Кучуков и послал взрывников отрезать путь вражескому бронепоезду.

Несколько отчаянных парней из команды рабочего бронепоезда со связками гранат и взрывчаткой кинулись с двух сторон в обход врагу.

Наблюдатели «Генерала Врангеля» заметили смельчаков, и свинцовый ливень прижал их к земле. Кучуков видел, как одного из бойцов сразила пуля. Другой продолжал ползти. Но слишком плотным был огонь, враги били из всех башенных пулеметов, и невозможно было приблизиться к полотну железной дороги.

Но уже заходила с другой стороны новая группа бойцов. Они отвлекали на себя внимание врагов. Безумно храброй была эта попытка атаки: что могли сделать люди с гранатами против тяжелого бронепоезда?

Филипок и Абдулка наблюдали за боем из заросшего бурьяном окопа. Вдруг Филипок выскочил из окопа и, пригнувшись, помчался к вражескому бронепоезду. Кучуков крикнул: «Назад!» - но Филипок не слышал в грохоте боя. Маленький, юркий, он, точно колобок, катился по земле, и свист пуль был ему нипочем.

Командир приказал Абдулке догнать и вернуть мальчишку. Тот схватил винтовку и побежал следом, но Филипок был уже далеко, и ничего не оставалось, как залечь и прикрывать друга огнем из винтовки.

Неожиданно со скрежетом открылась узкая бронированная дверь вражеского бронепоезда, и на полотно железной дороги стали выскакивать врангелевцы. Они решили захватить живыми красных бойцов, которые залегли там, где их застал огонь. Один Филипок продолжал перебежки. Вот он снял со спины убитого красноармейца взрывчатку и торопливо пополз к насыпи железной дороги.

3

Казалось, все уже погибли и врангелевцы захватят в плен оставшихся в живых бойцов. Но в это время далеко в степи появились красные кавалеристы - спешили на выручку «Юзовскому рабочему» разведчики Цымбаленко.

Впереди конной лавы летела невиданная тачанка, запряженная тройкой лихих лошадей. Ездовой пустил их во всю мочь, и кони храпели от стремительного бега.

На бронепоезде противника полковник с черными усиками долго смотрел в бинокль. Потом усмехнулся и, передавая бинокль офицеру в английской форме, сказал:

- Сколько воюем, не пойму этих красных. Сброд какой-то, а не солдаты, цыганский табор. Взгляните, господин капитан, какой-то экипаж с фонарями мчится на нас, точно на ярмарку едет... - Полковник скомандовал: - Первое башенное... Бризантным... Прицел 120... Трубка 48.. Огонь!

Далеко в степи лопнул снаряд. За ним второй, и загремели взрывы, засевая землю картечью. Всадники перелетали через головы коней.

- Вот так... Отлично, - приговаривал полковник, хотя видел, что «экипаж с фонарями» летит, точно его не берут ни снаряды, ни пули. Захлебывались от ярости врангелевские пулеметы, но огонь был неточным: страх забирался в душу врагов. А красные кавалеристы скакали, охватывая бронепоезд с двух сторон. Сверкали на солнце сабли, и перекатывалось «ура».

- Даешь черного барона!..

Вьюгой свистела картечь, а Прошкина тачанка мчалась во весь опор. Пулеметчиков кидало из стороны в сторону. Ленька кричал в неистовстве: «Давай, Прошка, гони!..»

Слева и справа от тачанки скакали кавалеристы.

- Ура! Кроши белую контру! Окружай бронепоезд!..

Развернулась Прошкина тачанка на виду у стальной крепости, и хлестнула бронебойная очередь по клепаным, с узкими смотровыми щелями стенам бронепоезда. Но враг все еще чувствовал себя хозяином положения. Вот поблизости от странной тачанки блеснуло пламя, и серая коренная упала, обрывая постромки и путаясь в них.

Пока ездовой Прошка освобождал из упряжи раненую лошадь, Ленька с помощником сняли пулемет, установили его на пригорке и, не теряя ни секунды, открыли огонь. Было видно, как врангелевские солдаты побежали назад и, тесня друг друга, лезли через узкую дверь в утробу бронепоезда. По вот дверь захлопнулась, и часть солдат осталась на путях. Они залегли на железнодорожной насыпи и стали вести беспорядочную пальбу.

Белогвардейцы, что заперлись в бронепоезде, весь огонь обрушили на одинокую пулеметную точку в степи, как будто в ней была вся опасность.

А пулемет, продолжал строчить. Это была Ленькина месть, его расплата с врагом. Получайте, гады, за Федю, за Ваську...

По нему били с двух сторон. Пули белогвардейцев ударялись о броневой щиток и высекали искры. Одна из пуль впилась в кожух пулемета. Горячий пар ударил из пробоины, потекла закипевшая вода: Ленька хотел заткнуть дыру пучком травы, но ему обожгло руку. Нельзя было медлить, и он бил по смотровым щелям: надо было ослепить врангелевцев, не дать им вести прицельный огонь по красным кавалеристам. А те уже приближались к насыпи, охватывая бронепоезд с флангов.