Леонид Жариков - Червонные сабли

- А ну, свора псов и палачей, вылезайте!

Полетели из вагона мешки со спекулянтским добром.

- Самоуправство! - хрипела толстая баба, вцепившись в мешок. - Где мой сахар? Сахар украли!

- Вот он, твой сахар, лови!

- Жаловаться будем! В Москву напишем! - грозил кулаком старик с козлиной бородкой.

Ответом ему был смех всего эшелона, потому что у спекулянта лопнули галифе чудовищных размеров, и обнаружилось, что брюки у него были тайником для провоза муки, которая сыпалась теперь на рельсы.

Поезд тронулся. Вслед ему неслись проклятия и угрозы. Кое-кто из торгашей снова прицепился и ехал. Только верзила, баба и старик с козлиной бородкой, злые и растерянные, стояли на путях.

- Счастливо оставаться! - кричали им из вагонов. - Подождите следующего поезда, у вас запасы большие.

Освободившись от спекулянтского груза, поезд, казалось, побежал веселее.

8

Кавказская делегация была разноязыкой и пестрой. В нее входили чеченцы, чьи родные горы уже были свободны от белогвардейской неволи, грузины, где люди еще томились под властью националистов и меньшевиков. От Армении ехал на съезд бедовый кареглазый паренек Гаро. Он работал в депо в городе Карсе, был активистом, а для маскировки, чтобы перейти запретную линию границы, нарядился чабаном. На нем были разноцветные шерстяные носки, чарохи из сыромятной кожи, затянутые кожаными шнурками, а сверх того рыжая чабанская папаха - сачахлу.

Комсомольцы Кавказа везли с собой кишмиш, айву, овечий сыр и лаваш. Гаро первым открыл свой хурджин и стал угощать друзей.

- Шамовка есть! - восклицал он весело. - Леня-джан, Ваня-джан, кушай кишмиш, ешь айва. Лаваш не дам.

- Почему? - подшучивали над Гаро свои.

- Ленину везу. Бабушка Ором говорила: «Гаро, сам не ешь, Ленину дай».

- А я от верного человека знаю, что Ленин все подарки детишкам отдает, - сказал Ленька.

А Гаро ничуть не смутился и сказал:

- А мы тоже детишкам дадим. Бери лаваш, даешь коммуну.

- Мой инжир тоже бери! - воскликнул Михо Гогуа.

И все наперебой стали выкладывать из корзин и сумок все, что у кого было.

- Пускай будет настоящая коммуна!

Когда к Ленькиному куску сала прибавили еще конфискованное у спекулянтов, а потом обменяли два ведра яблок на соль, общий котел получился внушительным. Сами коммунары удивились и обрадовались - голодных детей можно накормить, и самим хватит.

Только Ване Гармашу нечего было внести в коммуну. У него не было ничего, кроме пачки врангелевских денег, которыми снабдили его на дорогу партизаны. Но белогвардейские банкноты годились разве что на цигарки. Тогда пришла на помощь Ване его смекалка. Он раздобыл на полустанке котел. Его установили на «буржуйке», налили воды, и в котле весело закипел чай.

Тотчас по всему эшелону разнеслась радостная весть: в комсомольском вагоне бесплатно выдают горячий чай. Потянулись туда с кружками и котелками. А потом коммунары сварили суп и тоже раздавали бесплатно всем желающим, а в первую очередь голодным ребятишкам. Беспризорники спускали котелки с крыши на веревке:

- Братишка, налей погуще!

Трудно было сказать, кто радовался больше: те, кого угощали супом и чаем, или сами коммунары, которые сбились с ног от хлопот, зато были счастливы: людям помогли.

Во время больших остановок, когда паровоз запасался водой и топливом, комсомольцы устраивали агитконцерт. Под самодельные музыкальные инструменты из расчесок, железок и дудок, под звуки настоящего трехструнного саза Гаро Карапетяна Михо с кинжалом в зубах отплясывал лезгинку. Ему вторили певцы, они исполняли известные куплеты о грузинских меньшевиках Чхеидзе и Церетели, которые выступали против большевиков и обратились к Антанте за помощью. Песенку эту знали все делегаты Кавказа, хотя Ленька слышал впервые и от души смеялся.

Мы садился на ишак

И в Париж гулялся.

Клемансо, такой чудак,

Очень нам смеялся.

Михо изображал то Чхеидзе, то Церетели, и получалось смешно. А хор дружно подхватывал:

Гулимжан, гулимжан,

Знаем свое дело.

Весь Кавказ мы за ляржан

Продаем умело...

Отовсюду сбегались пассажиры, смотрели представление, хлопали в ладоши, подбадривая Михо Гогуа, который ходил на носках, как балерина, и пел:

Ллойд-Джорджания дверь открыл

В кабинет случайно.

Мы с Чхеидзе говорим:

«Рады чрезвычайно».

Припев подхватили все:

Гулимжан, гулимжан,

Знаем свое дело.

Весь Кавказ мы за ляржан

Продаем мы смело...

Когда поезд отправлялся дальше, комсомольцы спохватывались, что не успели за день поесть. Отдыхая, мечтали о будущем, обсуждали вопросы, которые надо вынести на съезд. За короткое время сдружились, точно и в самом деле были братьями. И не мешала дружбе смесь характеров, национальностей, темпераментов и обычаев. Спаяла всех мечта о Коммуне и потому все делили поровну: огорчения, радости и последнюю щепотку махорки.

Старушка, которую комсомольцы взяли с собой и приняли в комсомольскую коммуну, с доброй улыбкой смотрела на молодежь, удивлялась и радовалась:

- Детки, кто же вы такие, что за люди?

- Комсомольцы, бабуся... Люди новой жизни: в бога не верим, черта не боимся.

- Во что же веруете вы?

- Во всемирную Коммуну, бабушка!

Ленька гордился в душе, что стал коммунаром. И хотя не было в их походной коммуне светлых дворцов, как в книге Кампанеллы, не играла музыка, а был тряский вагон, бегущий по рельсам, как в будущее, все равно он испытывал счастье. Вот, оказывается, в чем смысл Коммуны - людям помогать!

9

Последнюю ночь перед Москвой Ленька не мог уснуть. Он тихонько вышел в тамбур и стоял у разбитого окна. Прохладный ветерок трепал белесый чуб, а глаза, устремленные вдаль, улыбались.

Уже замелькали подмосковные леса. Первый раз в жизни видел Ленька березы. Ничего не скажешь, красивые деревья - белоствольные и задумчивые. Осень позолотила лес, и зеленые поляны были усеяны желтыми листьями. Потом в предрассветной тишине он услышал курлыканье журавлей. Они летели высоко в небе, перестраиваясь на ходу в большой угол.

«Летим, летим, - словно кричали птицы с голубой вышины, - летим в теплые края! Прощайте до будущей весны!»

Что же это за чудо такое случилось, что едет Ленька в Москву! Самым натуральным образом едет в поезде, все дальше и дальше от фронта, зато ближе к Москве: просто невероятно и верить боязно! А там в Москве учится на рабфаке Тонька. Вот будет свидание! Наверное, удивится и спросит: «Тоже на рабфак?» - «На съезд комсомола», - с достоинством ответит Ленька.

Надо будет с Лениным повидаться - такой наказ дали бойцы. Ленька улыбался своим мыслям. Почему-то ему казалось, что Ленин в буденовке и с шашкой. Знал ведь, еще от Феди Стародубцева слыхал, что не носит Ленин военной одежды, а ходит в пальто, и все-таки не мог думать иначе. Если будет встреча, расскажет про Сережку, про Махметку, про всех друзей, что бьются за правду народную. Хорошо бы рассказать про коммуну комсомольскую.