Алан Савадж - Последний знаменный

— Сколько еще до места? — спросила Виктория, усевшись в седло.

— Не очень далеко, — уклончиво ответил один из провожатых.

— Мне необходимо вернуться до рассвета.

— Генерал Тан скажет вам, что делать, — нехотя промолвил тот же человек.

Она не стала возражать. Похоже, Тан не очень серьезно ранен, если продолжает командовать. В сопровождении шести человек она поскакала от берега к подножию низких холмов; болото осталось слева. Они скакали уже час, и ей подумалось, что встреча с Таном будет весьма короткой уже перевалило за два часа ночи. Они въехали в ложбину и через несколько минут оказались в маленькой долине, где расположился лагерь: горели костры, освещая несколько палаток и шалашей. Виктория взглянула влево и на вершине холма увидела силуэт вооруженного человека на фоне ночного неба. Это успокаивало, но все равно...

— Вы слишком близко от города, чтобы разбивать такой лагерь, — предупредила она старшего из сопровождения.

Он безмятежно улыбнулся:

— Мы сразу снимемся, как только вы повидаетесь с генералом.

Лошади остановились перед самым большим шалашом, и приехавших тотчас окружили вооруженные мужчины и женщины. Виктория спешилась, и все уставились на нее. Она сняла шляпу, чтобы они рассмотрели ее лучше, зная, что она — женщина генерала. Старший отряда сопровождения указал на дверь в шалаш, и Виктория отворила ее. Ее взгляд помимо воли сразу же оказался прикован к странному предмету, освещаемому неровным пламенем полдюжины ламп. Внутри комнаты находились шестеро мужчин и три женщины, а на полу у дальней стены лежало тело Тана.

Тело Тана?! Сердце Виктории оборвалось, она ринулась вперед и рухнула на колени. Да, Тан был, без сомнения, мертв; повсюду на одеялах, в которые его завернули, проступила запекшаяся кровь, и, хотя он был тщательно запеленат, ей показалось, что у него отсутствует рука. Удивительно, однако у нее не появилось желания заплакать. Их отношения были ненормальными, слишком односторонними. К тому же она всегда знала: именно этим все и кончится. Она только хотела быть в этот миг рядом с ним.

— Когда это произошло? — спросила она.

— После того, как мы вернулись сюда, — ответил один из мужчин. — Но мы знали, Что он умирает. И Тан тоже знал.

— И он велел послать за мной, — предположила

Виктория.

— Великий Тан не посылал за тобой, женщина Баррингтон. — Виктория медленно обернулась. — Он никогда даже имени твоего не называл, — добавил мужчина.

— Он знал, что ты предала его, предала Дело, — сказал другой.

Виктория поднялась с колен и повернулась к ним лицом. Все находящиеся в комнате смотрели на нее с враждебностью. Они вызвали ее сюда... Она почувствовала необычную легкость в животе. Но ей нельзя было показать им своего страха.

— Это глупость, — сказала она.

— Ты будешь отрицать, что маршал Юань Шикай посещал ваш дом в Шанхае всего месяц назад? — спросил первый мужчина.

— А ты побывала в его доме, — добавил второй.

— И вслед за этим отправила с ним своего сына, — закончил третий.

Виктория заметила, что тяжело дышит, и стала вдыхать медленнее, чтобы восстановить дыхание.

— Это неправда. Да, маршал посетил меня, но это не более чем светский визит. Я не отдавала ему сына. Мой сын бежал с маршалом.

— Ты будешь отрицать, что две недели назад ездила к братьям, чтобы сообщить все о нас? А ведь твои братья — враги доктора Суня.

— Нет, — оборвала Виктория. — Я ездила к братьям просить их помочь вернуть моего сына.

— Ты предала Великого Тана, — сказал первый мужчина.

— Ты предала Дело. Как ты объяснишь тот факт, что всего через месяц после визита Маршала Юаня знаменные узнали о решении Великого Тана перевезти оружие с ваших складов в русскую миссию? Они ждали нас.

— Я не знаю! — закричала Виктория. — У вас нет доказательств моего предательства.

— Мы добудем доказательства, — сказал второй человек.

— Хорошо, пока вы их будете добывать, верните меня домой.

Мужчина улыбнулся:

— Ты сама предоставишь нам доказательства, женщина Баррингтон. Ты сознаешься в своей вине.

— Сначала вы сами это сделаете.

— Тогда мы заставим тебя. — Он подал сигнал, и к ней подошли четверо мужчин. Виктория подумала, не попытаться ли вырваться отсюда силой, но сразу отказалась от такого намерения. Скрыться ей все равно не удастся, а за попытку ей могли причинить боль. Хотя они причинят ей боль в любом случае, поняла она, и унизят. Двое мужчин держали ее за руки, третий сорвал с нее через голову блузку, и еще один стянул панталоны и европейского типа трусы.

— Запомните, мои братья узнают об этом, — выдохнула она, по-прежнему стараясь бить спокойной и с ужасом видя, как на нее уставились все присутствующие.

— Твои братья никогда больше не услышат о тебе, женщина Баррингтон. Ты изменила туну и нарушила свою клятву. Ты признаешься в своем предательстве, скажешь нам, кому и что рассказала о Деле. Затем ты умрешь. Признайся сейчас и умрешь достойно. Откажешься признаться — твои вопли будут слышны аж в Ханькоу.

Виктория из последних сил подавляла в себе панику, которая могла лишить ее рассудка. Она прекрасно понимала, эти люди не могли знать, что она выдала тун Роберту еще семнадцать лет назад, в Порт-Артуре. А затем проговорилась Монике о своих встречах с Таном в Ханькоу. Моника непременно рассказала Роберту, а Роберт... Но она покинула Шанхай всего десять дней назад, и Роберт никак не мог предупредить наместника в Ханькоу: здесь не было телеграфа. Не мог он знать и о решении Тана перепрятать оружие.

— Послушайте, — сказала она. — Как я могла предать Тана? Разве он не отец моего ребенка? Я считаю его своим мужем. Как же я могу предать мужа?

— Тебя будут бить палками бастинадо.

— Нет! — закричала Виктория.

Она довольно часто видела мужчин и женщин, наказываемых бастинадо; это было привычное наказание в Китае за любой проступок, близкий к преступлению. Использовалось оно и при допросах. Но она всегда отворачивалась, не желая видеть экзекуцию, страшное оскорбление растянутых на земле голых тел, превращаемых в кровавое месиво.

— Нет! — пронзительно закричала она, когда мужчины поставили ее на колени. — Вы не посмеете этого со мной сделать! Я... — Она собиралась сказать «белая женщина», но вовремя удержалась. Это заявление о врожденном превосходстве их только разозлило бы. — Я — Баррингтон! — выкрикнула она.

Ее окружили мужчины и женщины, с чисто китайской мстительностью предвкушая суровое испытание ее духа болью и унижениями. Виктория пыталась сопротивляться, но их оказалось слишком много, людей, схвативших ее за руки и тянущих за ноги так, что она упала на землю, ударившись лицом. Она пыталась подняться, но ее растянули за ноги и за руки, запястья и лодыжки удерживали по две пары крепких рук. Она повернула голову, Чтобы закричать, но рот был забит пылью. Виктория услышала свист палки и издала вопль ужаса.