Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия

— Неужто нам Бирону подчиняться? — говорил пьяный мужичонка в рваном армяке. — Пропала, Расея!

— Совсем по миру скоро пойдем!

— Дак, его императрица правителем сделала, — ответил кучер, сидевший рядом.

— Кака императрица? — возразил кучеру солдат-ветеран в полинялом мундире. — Говорят, что царица не Бирона при малолетнем-то царе оставила.

— Вона! А кого?

— Ты скажи, человече, коли знаешь?

Солдат с тревогой осмотрелся по сторонам, нет ли фискалов, и, понизив голос, продолжил:

— Дак Анна-то наша принца Антона в правители желала. А Бирон проклятый подпись государыни на документе подделал. Так и сел на нашу шею.

— А министры то чего молчат? — спросил кто-то.

— А им-то чего? Они с Бироном заодно. Им то не голодно, — ответил солдат и снова заказал штоф водки для всей кумпании.

— И то правда! — поддержали солдата другие. — Чего от Бирона нам ждать хорошего?

В трактир зашли новые люди. Это были два оборванных солдата. Они сели в дальний конец в темном углу трактира. Все посмотрели на них с опаской. Фискалы из тайной канцелярии!

— Слыш-ко, — прошептал кучер. — Смотри, что за птицы залетели.

— Кровопивцы из тайной канцелярии. Коли чего услышат, так сразу орать "слово и дело".

— Сколь человеков в подвалах замучили. Страсть, — проговорил солдат. — Я сам видал как эти слуги Диавола трупы в Неве топили.

— Кто того не видел. Звери чистые.

— Оно так.

— Сиди да не мели языком.

— И когда то кончиться? Когда вздохнем свободно?

— Тихо! Не дай бог услышат.

Между тем вновь прибывшие заказали водки и закусок. Они собирались сидеть долго. Солдаты положили на стол свои старые треуголки и бросили на лавки плащи.

— Пришли мы в паршивое место, — прошептал один по-немецки.

— А в таком и можно узнать то чего нам с тобой надобно, — ответил на том же языке второй. — Здесь и работают люди Остермана. Они станут ругать Бирона. И слухи поползут по Петербургу.

— На нас все смотрят с подозрением, — прошептал первый.

— Думают что мы из тайной канцелярии. Люди Ушакова также не спят. Хотя они уже не так хватают на улицах и в кабаках людей. Время не то. Им нужно выждать как и всем сейчас.

— Думаешь? А я слыхал иное. Подвалы тайной канцелярии забиты до отказа. Ушаков по прежнему пытает людей по "слову и делу".

— Пытает, то правда. Но хватают не всех. При Анне не так было. Там за одно слово хватали. Нынче не так….

Через час выпито было достаточно и солдаты-ветераны решили потешиться мордобоем. И почесать свои кулаки они решили о фискалов.

— Эй! — один солдат подошел к столу. — Расскажи нам как Бирон завещание императрицы подделал. Что скажешь, фискал?

— Я с Бироном не кумился, — ответил тот. — И не фискал я вовсе.

— А кто ты есть? — спросил солдат.

— Я солдат полка ингерманладского абшидованный * (*Абшидованный — отставной) по ранению. И доносами не промышляю.

— Не промышляешь стало быть? А коли я тебе зубы выбью?

— А коли я тебе?

Началась драка. Дрались двое на двое и расквасили друг другу носы. После этого солдаты выпили вместе. И сели за один стол. Драка перешла в совместное распитие водки и поедание закусок.

— А коли он не фискал, то честный солдат! Он солдат и я солдат. Выпьем.

Выпили.

— Я противу Бирона стою. Пусть принц Антон будет при мальце-императоре.

— И то правда.

— Принц Антон? Да ты что? Ты знаешь, что сей Антошка обещался всех русских генералов в Неву покидать? А нам немчуру поставить? Ведаешь про то? Дурак!

— Откель знаешь?

— Да твой Антон Остермана слушает. А когда Остерман русского жалел?

— А по мне все одно, что Бирон, что принц Антон! Хрен редьки не слаще! Матушку Елизавету Петровну надобно на трон сажать!

— Верно! Долой немчуру! Виват Лизавета!

— Да ты не ори так! А то "слова и дела" дождешься.

— Сколь терпеть мочно? Русские мы али нет?

— И верно!

Снова выпили. И кричать стали громче. Больше в этой компании ничего не опасались. Они готовы были бросить вызов всему Петербургу…

Год 1740, октябрь, 21 дня. Санкт-Петербург. Тайная розыскных дел канцелярия.

Генерал Андрей Ушаков слушал своего секретаря Ивана Топильского. Тот докладывал, что сегодняшние заарестованные людишки лишь небольшая часть тех кого следовало взять в железа.

— Во всех кабаках Петербурга недовольные говорят во весь голос, ваше превосходительство. Всех не перехватаешь.

— И все против Бирона?

— Нет. И против семейства Брауншвейгского говорят. Мол принц Антон давно продался сам и Россию продал. Видать Либман своих людей в город послал говорить против принца Антона.

— Ты говори, да не заговаривайся, — оборвал его генерал. — Ты против кого говоришь! Либман человек регента!

— И что с того? Вы меня спрашиваете, а я отвечаю. Давеча взяли мы человека, а он имя Либмана назвал и грамотку нам показал. Пришлось его отпустить восвояси.

— И верно сделали, что отпустили. А чего говорил сей человек?

— Ругал принца Антона, да принцессу Анну Леопольдовну. И понял я, что Либман своих людишек по городу разослал, дабы они ненависть черни на семейство Брауншвейгское направили. Остерман же своих людей подговорил противу герцога Бирона толпу подзуживать.

— Да зачем сие? — спросил генерал. — Ведь герцог Бирон регент при малолетнем императоре Иване. А принц Антон отец Ивана. Нельзя им нынче ссориться.

— И я так думаю. Но сии немцы, что пауки в банке, ваше превосходительство.

Ушаков задумался. Будущее было непонятным. Сам Андрей Иванович привык, по-своему, честно выполнять свои обязанности и устои власти государственной охранял. Но вот теперь стало непонятно что есть сия власть, а что враждебно сей власти.

Бирон регент империи и правитель России. Но и принц Антон лицо не последнее. И вице-канцлер Остерман.

— Ты меня слушай, Ваня, — обратился Ушаков к Топильскому. — Мы с тобой разбираться в интригах и коньюктурах придворных не станем. Что будет далее одному богу известно.

— Одно могу сказать, Андрей Иваныч, Бирону долго не усидеть.

— Тихо. И здесь уши Либмана и герцога есть. Али на дыбу захотел?

— На кой мне дыба.

— Вот и помалкивай более, Ваня. А людей, особливо офицеров, что за принцессу Елизавету стоят трогать не стоит.

— Отпускать? — спросил Топильский.

— Не отпускать сразу. Коли "слово и дело" кричали то заарестовывать сих людишек стоит. Но затем выпускать их по-тихому, али давать бежать. Вон недавно сержанта семеновского пола Петьку Шувалова взяли. А он ведь при дворе Елизаветы трется. А коли она завтра императрицей станет? Сей сержант в генерала превратиться, али в обер-камергера. Вот и кумекай.

— Пережить бы все сие. Устал я от сего, Андрей Иваныч.

— Что делать, Ваня. Время такое…..