Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия

— Благодарю вас, граф. Вы мой спаситель.

В тот вечер Демидов проиграл за карточным столом 100 тысяч рублей и слуги его поднос с серебром в зал втащили и к ногам царицы поставили.

— Твоей или моей чеканки, Акинфий Никитич? — весело спросила Анна.

— Государыня! Все что есть у меня — твое! Скажи и бери что пожелаешь!

— Выкрутился. Живи Демидов. Но впредь не греши! Я ведь не дура последняя, Акинфий Никитич. Много чего вижу и понимаю, хотя в дела твои рудные мне вникать некогда. Сам ведаешь сколь забот у меня державных.

— Вы благодетельница отечества, государыня! Век стану за вас бога молить.

Демидов пал на колени перед императрицей и припал губами к её руке. Так история с серебряными рублями и закончилась……

Анна Ивановна императрица всероссийская желала престол империи, Петром созданной, не Петровым потомкам передать, а Ивановым.

Ведь старший брат Петра I Иван Алексеевич был его соправителем и обоих братьев царями провозгласили, и права они равные имели. Больше того Иван старшим был и потому его потомки о первенстве в наследовании говорить могли.

После смерти императора Петра II, настоящего внука Петра I, сына царевича Алексея Петровича, среди мужских потомков дома Романовых остался только малолетний сын Анны Петровны, герцогини Голштинской, Петр Ульрих.

Анна также желала и в роду Ивана мужского потомка иметь. Но у самого царя Ивана Алексеевича было лишь три дочери Екатерина, Анна и Прасковья. А дети были лишь у Екатерины Ивановны герцогини Мекленбургской, дочь — Анна Лепольдовна. Значит, снова Петровы потомки верх возьмут.

Потому Анна нервничала….

Год 1736, январь, 17 дня. Санкт-Петербург. Дворец императрицы.

Анна принимала у себя своего вице-канцлера Остермана. Тот заказанный проект на утверждение принес.

— Ваше величество, я все подготовил. Наследницей вы провозгласите Анну Леопольдовну, вашу племянницу. А в мужья ей мы принца Антона Бранушвейгского определим. Он особа роду знатного и племянником австрийскому императору Карлу VI приходиться. Такой брак в Европе признают.

— Андрей Иваныч! Что ты все про Европы мне толкуешь? Чай я не дура последняя! Нам признание не Европы надобно!

— Но в глазах государей европейских престиж империи…

— Когда Меньшиков на престол Российский сажал девку солдатскую Катьку, он про престиж в глазах Европы не думал.

— Но за Екатериной I монархи европейские титулатуры императорской не признавали!

— И что с того? Она Россией правила как государыня! Мне в глазах дворянства российского нужно Анну Леопольдовну утвердить! А ты мне принца иностранного суешь. Кто его императором признает?

— Но и у Анны Петровны герцогини Голштинской ребенок от принца немецкого. Чем же Брауншвейгский хуже Голштинского, ваше величество? Да и не будем мы принца Антона императором делать. Он станет лишь отцом русского императора.

— Может нам мужа для Анны среди русских поискать? — спросила императрица.

— Я думал об этом, ваше величество. Если принцев здесь не уважают, то и иных уважать не станут. Русский хуже иностранца. А от брака вашей племянницы и принца Брауншвейгского родиться будущий император России. Против такого наследника никто возражать не сможет.

— Хорошо. Оставь проекты свои. Я посмотрю и вынесу решение.

— Если государыне будет угодно одобрить мой проект, то его нужно будет вынести на обсуждение кабинета. И времени у нас не так много, государыня. В столице ведь принцесса Елизавета проживает. А вокруг ней разный народ топчется.

— Девка она гулящая, а не принцесса. Вся в матушку свою.

— Но русские иногда бывают привязаны именно к таким людям, государыня.

— Ладно, Иди Андрей Иванович. Я подумаю.

Остерман поклонился императрице….

Год 1736, январь, 19 дня. Санкт-Петербург. Дом фельдмаршала Долгорукого. Заговор.

Фельдмаршал армии российской Василий Владимирович Долгорукий был взволнован. И причиной его волнения был адъютант его капитан лейб-гвардии Семеновского полка Иван Столетов.

Рядом с ними были еще подполковник драгунский князь Юрий Долгорукий и поручик гусарский князь Юрий Барятинский.

— Цесаревна Елизавета должна на престол взойти, господа, — продолжил Столетов. — И медлить нам не следует. Особенно до вас, Василий Владимирович, и до вас, подполковник, то касаемо. Новый разгром семейства Долгоруких предвидится. Слишком много врагов у вас. И до ваших родственников, что в ссылке в Березове живут гнев царицы нашей докатиться.

— Хочешь молвить, что терять нам нечего? — посмотрел на него фельдмаршал.

— Именно это я и хотел сказать, фельдмаршал!

— Но привез ли ты согласие Елизаветы на переворот?

— Нет.

— Вот! — вскричал Барятинский. — А что мы можем без цесаревны? Надобно её уговаривать.

— Я пробовал, — твердо сказал Столетов. — Но она сделала вид, что не понимает меня. Боится. Да и не удивительно то. Баба она и есть баба. Да и на кой нам согласие её? Сами все сделаем её именем! А под корону она сама голову сунет. Не дура.

— Стоит подумать, — пробормотал Юрий Долгорукий, племянник фельдмаршала.

— Да некогда думать, князь, — стал горячо убеждать товарищей Столетов. — Некогда. Нужно начинать как можно быстрее. Ведь пока думать станете, Ушаков по вам удар и нанесет! Нужно сажать на трон Елизавету, а Анну и всю сволочь немецкую под топор! Не мы их, так они нас.

— Но как нам свершить все это, Ваня? Какие силы стоят за нами? — спросил фельдмаршал Столетова. — Армию мне не поднять. Теперь там немецких генералов и полковников полно.

— Да какие силы для переворота надобны? Рота солдат и все! Главное Анну с престола сметить и арестовать Бирена, Остермана, Миниха. Затем манифест провозгласим от имени Елизаветы Петровны. И все. Власть будет наша! Гвардия за цесаревну станет. И Семеновский и Преображенский полки.

— Это так. Возможно, что так, — проговорил Юрий Долгорукий. — Но Анну охраняют измайловцы* (*Измайловский гвардейский полк — создан в царствование Анны Ивановны), а в полку этом все Анне верны. Как арестовать государыню и низложить её?

— Да я и говорю, что действовать стоит быстро! Сегодня ночью я сотню семеновцев подниму. Мы в половину Бирена попадем легко и арестуем его. Заставим его подписать приказ о смене караулов. Затем семеновский полк дворец займет. Анна будет препровождена в крепость мною лично. А фельдмаршал армейские полки в столицу стянет, что рядом квартируют.