Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия

— И в том, ваше высочество, я такоже руку Волынского вижу! — "выпалил" Либман последний свой заряд на сегодня.

— Вот как? — задумчиво прошептала Бенингна. — Я стала ему не нужна. Ему захотелось русской красавицы? Ну, это мы еще посмотрим любезный мой муж Эрнест! Посмотрим.

— И вам надлежит при царице Волынского и его друзей всячески чернить, ваша светлость. Но делать сие надлежит со всею осторожностию. Ибо сие дело не простое — очернить врага своего в глазах государыни.

— Говори, что делать, Либман? Как вести себя, чтобы от врагов нам с Бироном избавиться?

— Для начал сегодня при дворе похвалите Волынского. Дабы бдительность его усыпить. Не нужно открыто показывать ему, что вы ему враг, ваша светлость. Пусть ни о чем не догадывается. Удар нужно наносить тогда когда ты сильнее противника. А в придворной борьбе особенно.

— Я сделаю все.

Либман удалился из покоев Биронши довольный собой. Все получилось как нельзя лучше…..

Год 1739, сентябрь, 18 дня. Санкт-Петербург. Трактат о мире.

Фельдмаршал Миних победно маршировал по Молдавии. Он заявил, что русские под его знаменами твердой ногой стали на Дунае. Фельдмаршала бесили донесения о поведении австрийцев. Он метался по своему шатру и орал, что его не остановят и он войдет в самый Стамбул в гости к султану.

И только твердый приказ из Петербурга остановиться и угроза гнева государыни заставили его приказ выполнить. 18 сентября 1739 года в столице Российской империи Санкт-Петербурге был опубликован Трактат о мире с Османской империей. Армия была отведена на зимние квартиры на Украине и готовилась к возвращению домой.

В империи начались праздники. Очередная русско-турецкая война закончилась. И пока не в пользу России. Но войны с османами еще будет, и принесут они славу отечеству…..

После многочисленных праздников при дворе, императрица Анна снова слегла в постель. Её невоздержанность в жирной пище и винопитии заставляла лейб-медиков не спать ночами. Ни Бирон, ни его жена Бенингна не отходили от постели императрицы.

Анна перестала устраивать даже свои обычные утренние приемы в спальне. Болтовня шутов её более не веселила. Первые 10 дней октября 1739 года она практически не показывалась придворным.

По Петербургу поползли слухи, что императрица более не встанет с одра болезни. Многие вельможи стали крутиться у молодого двора, стараясь расположить к себе Анну Леопольдовну и её мужа…..

Год 1739, октябрь, 11 дня. В окрестностях Санкт-Петербурга. Дача кабинет-министра Волынского.

Артемий Петрович Волынский на этот раз решил собрать ближних своих друзей не в своем столичном доме, а на даче за городом. Он знал, что конфиденты его станут склонять к решительным действиям в борьбе за власть. И слышать того не должен был никто. Не стоило недооценивать соглядатаев, что постоянно проникали в его дом в Петербурге.

Карета Волынского прибыла на дачу в полдень.

В тот день с утра зарядил дождь, и добираться до места было сложно. Дороги размыло, и слуги кабинет-министра то и дело вытаскивали карету из ям на дороге.

Его камердинер все время ворчал, что де хороший хозяин и собаки в такую погоду не выгонит.

— Потому и едем на дачу, — строго ответил кабинет-министр. — Никому и в голову не придет поехать по такой дороге. Соглядатаи Либмана и Остермана не потащатся вслед за мной.

Когда они добрались до места, Волынский велел закатить карету под навес и распрячь лошадей. До завтра они домой не поедут. Артемий вошел в дом и скинул мокрый плащ и треуголку, с которой стекала вода. Слуги стянули с барина мокрые сапоги, и он одел сухие туфли. Затем он расположился в гостиной у большого камина, в котором весело потрескивали поленья.

— Семен, Ванька! — позвал он слуг.

Те тот час явились.

— Всем гостям сухие туфли подавать незамедлительно. Дабы не застыл никто.

— Дак где набрать то туфель, барин? — спросил рябой Сенька.

— Турецкие без задников найдите. Те самые, что мне прислали из Крыма прошлым летом. Понял ли?

— Так точно, барин. Но вы приказали их в подвал свалить. Не сгнили ли с тех пор?

— Драть тебя мало, Ванька. Я за всем следить должон? Живо в подвал!

Слуги бросились исполнять приказания.

Первым к дому прикатил адмирал Федор Иванович Соймонов в своей карете. Он также скинул мокрый плащ и треуголку. Но снимать сапоги отказался, сказал, что не промочил ног.

Его провели к Волынскому, и адмирал расположился рядом с хозяином у камина.

— Погодка нынче, Артемий Петрович! — сказал адмирал, протянув руки к огню.

— Разыгралась непогода, — согласно кивнул Волынский. — Дождь зарядил на целый день. Как раз для встречи нашей подходит.

— Думаешь тайное станут сказывать дружки наши? — старый адмирал посмотрел на кабинет министра.

— А ты сам как думаешь, Федор Иваныч? Сам то не с тем ли приехал?

Адмирал немного помолчал, а затем ответил:

— Императрица больна. И уже неделю никого не принимает окромя Бирона. Но про то ты сам знаешь. Ты при дворе бываешь чаще моего. Что там слышно? Что говорят о здравии государыни?

— Разное болтают. Не доверяет лейб-медикам матушка-государыня. Я своего друга врача именитого Джона д'Антермони к ней посылал. Отказала ему. Себя осмотреть не дала. Ничем де медики помочь не смогут. Даже кудесников призывала она, но и те не помогли ничем. Она велела их прогнать, а Левенвольде приказал всыпать каждому по полсотни плетей. И вроде как Бирон нашел нового лекаря, некоего Рибейро Санчеса, который чудодеем зовется.

— Это кто же такой? — удивился Соймонов. Про такого доктора он даже не слушал.

— Еврей из Испании или из Португалии. Кто его знает точно. Тот Санчес на Москве промышлял до того, и теперь его должны уже в Петербург доставить. Бирон говорит, он многих излечил на Москве.

— А ежели уже завтра все свершиться, Артемий Петрович? — с тревогой спросил Соймонов у кабинет-министра. — Что будет?

Волынский и сам про это думал постоянно. Что будет, если в одно утро объявят, что императрица Анна Ивановна почила в бозе? Анна Леопольдовна не родила еще и станет вопрос о регенте. И хорошо бы ему стать этим регентом. Но как обойти герцога Бирона, фельдмаршала Миниха и вице-канцлера Остермана? Все они метят на это место.

Во дворе послышался шум. Это приехали новые гости. Архитектор Петр Михайлович Еропкин, горный инженер Андрей Федорович Хрущев и кабинет-секретарь Иоганн Эйхлер.

Они вошли и, поздоровавшись, потребовали водки, так как изрядно продрогли в пути. Камердинер Волынского принес штоф гданской и все с удовольствием выпили.