Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия

— А мне хоть и под венец, да в баню бесовскую сию не пойду. Хоть режь меня, матушка. А вот Новокшенову стоило бы в бадье с водой утопить.

Карлица Новокшенова хлопнула в ладоши и заговорила:

— Бу-бу-бу, сидит ворон на дубу!

— А я велю её помыть, куколка. Пусть Юшкова за ней в бане и проследит, — императрица снова засмеялась. — Позвать сюда лейб-стригунью!

Юшкова явилась сразу же. Она находилась рядом с покоями государыни. Императрица строго приказала ей Новокшенову помыть и в бане попарить изрядно. А коли не захочет дура, то и силком на неё воду лить….

Пьетро Мира сидел на верхнем полке рядом с Балакиревым. Они плавали в клубах ароматного пара.

— Ох, и жар в ледяной баньке! — проговорил Балакирев. — Такое токмо в России и увидишь, парень.

— Странно все сие! Лед и жар. Все вещи несовместимые. Ан вот у вас совместили!

— То ли еще увидишь на свадьбе шутовской. Она на 6 февраля назначена, после именин матушки-государыни. Смотри-ка, Новокшенову приволокли. Не желает карлица мыться. Ан матушка захотела!

Балакирев указал на то, как рослые гвардейцы втолкнули в баню разоблаченную и верещащую карлицу. Её затем Юшкова за волосы схватила и заорала:

— Будешь мыться, дура безмозглая! То матушка государыня велела.

Юшкова была грузна и её голые телеса вызвали у Пьетро отвращение. Карлица Новокшенова была еще уродливее Юшковой, но в ином роде. В платье она была не столь страшна. Худое морщинистое тело, исполосованные прожилками вен ноги, спутанные засаленные космы на голове.

Мира не мог понять как это русские мужчины и женщины моются вместе. И спросил об этом Балакирева. Тот, не спеша, посмотрел на Юшкову и Новокшенову, усмехнулся, и ответил:

— То издревле повелось. А ты вон на молодых девок нагих смотри, Адамка. Смори, какие статные да грудастые. Лакомые кусочки. В каком еще царстве- государстве в Европах твоих можно вот так голых придворных фрейлин государыни поглядеть. Сам подумай. Веселая она наша матушка-государыня.

Балакирев указал Пьетро на фрейлин что плескались внизу у чана с горячей водой.

— И самая лакомая из них Варька Дмитриева. Столь красива девка. И на тебя она все зыркает. Вишь? С чего бы сие?

Пьетро и вправду заметил, что красивая длинноволосая девица смотрит в его сторону. И ему даже показалось, что она сделал ему знак рукой.

— Она при Анне Леопольдовне состоит в камер-юнгферах, — шепнул ему Балакирев. — И потому не говори с ней нынче.

— Но она мне знак рукой сделала. Или нет?

— Тебе, тебе. Потому и говорю, что не подходи к ней.

— Отчего же так? Коли она зовет то и подойти надобно, — по-русски ответил Мира.

— А ли не слыхал, что я тебе сказал? Она при Анне Леопольдовне состоит.

— И что с того?

— А то, что она кабинет-министру Волынскому служит. А стало не герцогу Бирону, врагу его. Понимаешь про что я, Адамка?

— Не совсем.

— С чего это ей говорить с тобой, коли она Волынскому служит?

— Дак голая женщина в бане не думает про то кому служит, Иван. Она про иное мыслит. Пойду. Неудобно заставлять даму жать.

— Как знаешь, — спокойно ответил Балакирев. — Я не хочу зла тебе, Адамка. Хоть и не доброхот я герцогу твоему, но тебе посоветую беречься нынче крепко.

— Трудно понять тебя, Иван. То ты готов мне помочь, то нет.

— Всякое бывает, Адамка, и жук свистит и бык летает.

— Пойду я. Сиди здесь один, Иван.

И Пьетро, обернувшись простыней, быстро спустился вниз к девушкам. Дмитриева не прикрылась ничем. Она была красива и наоборот выставляла свои прелести на показ. Она отбросила копну своих длинных цвета воронового крыла волос, дабы не прикрывали они груди её.

— Сеньор Пьетро Мира? Не вас ли я вижу? — спросила она по-итальянски.

— Да это я. И рад что вы говорите на языке моей родины.

— Синьор Пьетро, вас ждут сегодня в известном вам доме на Мойке.

— Ждут? Но кто может меня ждать? — спросил он.

Пьетро вначале подумал, что сама Дмитриева желает его заполучить на свидание с собой. Но потом встрепенулся. Откуда она знает про дом на Мойке? Там они несколько раз встречались с Марией. И об этом никто не знал.

— Вы сомневаетесь? Вот вам знак от женщины, что помнит о вас, — прошептала Дмитриева и протянула Пьетро перстенек.

Это был знак от Марии Дорио! Они давно договорились, что Мария будет посылать ему это кольцо, когда они смогут встретиться в том доме на Мойке. Но отчего она послала знак через эту женщину?

— Сеньор! Вы не примете знака от Марии? — спросила Дмитриева.

— Приму, но я подумал, что это странное место для передачи кольца.

— Иного времени я не нашла. К вам трудно подобраться. И за мной следили. А я обещала передать сие так, дабы никто не видел. Но не стойте более возле меня. На нас кое-кто уже смотрит. Она ждет вас в шесть часов вечера….

После шутов в ледяной бане решила попариться сама императрица. Она пришла туда в сопровождении горбатой Биронши, врача Рибейро Санчеса и своих служанок. Слуги при доме ледяном вычистили баню так, что никаких следов пребывания там шутов обоего пола не осталось.

Императрица быстро впадала в гнев, и гнев её был ужасен. Болезнь совсем испортила её характер. И потому все старались ей угодить.

— Снова вчера мне тягостно было, — проговорила императрица, когда служанки стали её раздевать. — Слышь, лекарь?

— Я увеличу дозу лекарства, ваше величество, — проговорил Санчес. — Но русская баня средство чрезвычайно полезное. И от бани вам станет легче.

— Тягостно мне от бани твоей, лекарь. В сию ледяную пошла интересу токмо ради.

— Все проявляется на сразу, ваше величество. Но близиться день для вас столь знаменательный. И я боюсь, вы снова позволите себе вина и жирной пищи. Того вам нельзя категорически.

— Вот заладил! Нельзя да нельзя. Сам знаешь, лекарь, что не люблю я сего слова "нельзя"! И не говори мне его более!

Лекарь поклонился императрице. Спорить с Анной он не хотел. В конце концов он её предупредил и свой врачебный долг выполнил.

Анна посмотрела на Бенингну Бирон и спросила её:

— Вишь, как меня обложили со всех сторон, Бенингна. Они все смерти моей ждут. И не боюсь я сильно костлявой, подруга. Но я должна видеть, как наследник мой народиться. Я должна знать, что трон Ивановым наследникам достанется, а не Петровым. И пусть дядюшка мой Петр во гробе своем с досады переворачивается.

— Ты никогда не поминаешь его добром, Анхен, когда мы одни.

— А чего мне его добром поминать. Это он меня девку молодую за пьяницу герцога Курляндского замуж отдал. Сколь я его тогда просила, да в ногах его валялась. Никого не жалел дядюшка император. Ну дак я ему сейчас удружу. Племянница моя, девка плодовитая, и много нарожает детей для продолжения корня царя Ивана. И младенца, коли мальчик народиться, я Иваном нареку.