Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия

— Зачем? Твой Бирен не помогает тебе?

— Помогает. И я беру взятки вместо него. Сам Бирен денег не берет и ничего в денежных делах не понимает. Мараться не желает. Не понимает, что не возьмем мы, возьмут другие.

— И зачем я тебе, Лейба?

— Взятки это унизительно для меня, Георг. Да и что такое взятки, если я могу заработать здесь в сто раз больше! Я здесь немного разобрался в экономике России, и скажу тебе — какие деньги здесь можно зарабатывать, а не воровать. Я обер-гофкомиссар двора её императорского величества и многое могу понять.

— Но зачем тебе я? — настаивал на воем фон Штемберг.

— Ты знаток горного дела.

— И что с того?

— Берг-коллегия большие прибыли приносить может. Самому мне некогда вмешиваться в эти дела, но ты это сможешь.

— Что это значит, Лейба?

— Я добьюсь того, чтобы тебя назначат генерал-берг-директором всех казенных заводов России. И главная твоя цель — Урал! Горы каменные и богатства несметные! Там сейчас властвуют Демидовы, Турчаниновы и еще несколько смей. А отчего мы с тобой не можем зачерпнуть оттуда? Там хватит на всех, Георг.

— И какую сумму можно заработать? — спросил Штемберг.

— Там, на Урале, 18 казенных заводов! Понимаешь, Георг? И столько же частных. Это как я тебе сказал заводы Демидовых и Турчаниновых. И только Демидов дает около двух миллионов пудов чугуна в год!

— Сколько? — изумился Штемберг.

— Два миллионов пудов!

— А казенные заводы?

— Не дают и одной десятой. Но дело не в этом. Мне нужен толковый знаток горного дела. И деньги потекут в наш с тобой карман.

— Я могу возглавить дело, но не станут ли мне мешать?

— У нас есть Бирен! Он обеспечит для нас поддержку при дворе.

— Его доля?

— Бирен не интересуется деньгами. Потому какая там доля. С этого будем иметь только мы с тобой.

— И императрица согласиться на это? Не могу поверить, Лейба!

— Императрице сейчас требуются деньги. Сейчас. Она готовиться воевать с турками. И тот, кто ей их даст, получит все что пожелает. И тогда мы с тобой займемся горными делами.

— И ты хочешь сказать, Лейба, что найдешь деньги для императрицы? — спросил Штемберг.

— Найду. Вернее уже нашел. Я ведь банкир и у меня связи по всей Европе.

— И они дадут русской царице в долг?

— Зачем в долг? Эти деньги нам отдадут безвозмездно.

— Что? Банкиры? Ты шутишь, Лейба?

— Я не люблю шутить, Георг, когда говорю о делах. Совсем недавно я сумел принести русской казне немалую экономию.

— Экономию?

— Я стал закупать свинец для военного ведомства по 1 рублю 10 копеек за пуд. Идет он из Европы, и на том я имею лично для себя около 40 тысяч рублей.

— Неплохой барыш, Лейба. Но что имеет с того русская казна? — спросил Штемберг.

— До того свинец шел из Неречинска из восточной Сибири. И обходился тот свинец казне государыни нашей по 3 рубли 60 копеек за пуд. И получается, что прибыль идет казне, моим поставщикам в Европе и лично мне.

— А кто страдает от этой твоей сделки, Лейба? — с улыбкой спросил Штемберг.

— Воры-чиновники, что руки свои на том свинце грели. И все они природные русские. И зашипят они, что от немцев де житья не стало русскому народу. Можно подумать что народ от их воровства богател.

— Так деньги на войну пойдут от сих сделок?

— Нет. Тех денег будет мало для войны, Георг. И я нашел еще один источник.

— И где он?

— Я узнал, что в Лондоне, хранятся денежки покойного светлейшего князя Александра Даниловича Меньшикова. Все что у него было в России, у него изъяли еще при императоре Петре II. А был Меньшиков генерал-губернатором Ингрии, Карелии и Эстляндии, губернатором Шлиссельбурга, губернатором Санкт-Петербурга, герцогом Ижорским, светлейшим князем, герцогом Ингерманландским, первым статс-министром и первым генерал-фельдмаршалом армии. Но делом его занимались крайне безалаберно. Тогда все средства князя прикарманил князь Алексей Долгорукий. Но его помощники много чего упустили. Если бы я вел дело, то докопался бы до всего. Тогда у Меньшикова изъяли собственности на 15 миллионов. Но я проштудировал его документы и могу сказать, что у светлейшего было не менее 25 миллионов, а то и поболее! Спрашивается где остальные? И я выяснил где — в Лондоне. Меньшиков опасался царя Петра I. Он боялся, что государь прознает про его воровство, и часть денег вывез из России тайно.

— И что с того, что они в Лондоне? Меньшиков то умер.

— Но его сын жив. И проживает он сейчас в ссылке в Березове. И наверняка, отец, рассказал сыну о том, как взять эти 10 миллионов в лондонском банке.

— И что с того?

— Я отдам эту информацию Бирону, он императрице, и они получал деньги Меньшикова. Вот и средства для войны с турками. А ты получишь пост генерал-берг-директора. И потому при твоей помощи и мы с тобой заработаем миллионы.

— Ты умнейший еврей в мире, Лейба! И я готов мириться с холодом этой страны….

Год 1735, май, 16 дня, Санкт-Петербург. При дворе. Бирон и Шут.

Эрнест Иоганн Бирен вышел из покоев императрицы, держа под руку своего нового протеже Пьетро Миру которого при дворе по должности его шутовской стали называть Адамка, или Адам Иваныч.

На графе был великолепный парчовый камзол и голубой кафтан с золотыми позументами. На его туфлях блистали драгоценные камни на пряжках.

Одежда шута императрицы также была не мене роскошна. Красный кафтан с золотом, камзол с позументами, и только одно отличало его от придворного — полосатые чулки. Эта особенность мужского туалета показывала, какую должность при дворе исполняет её носитель.

— Императрица была тобой довольна! — проговорил Бирен. — А ты говорил, что должность не для тебя.

— Я представлял себе шутовскую службу иначе, Эрнест. В России даже шутовство не такое как везде.

— Я не даром просто так не давал тебе денег, Петер. Хотя мог бы. Но ты сам заработал сумму большую, чем платят русскому генералу! И все благодаря своим шуткам и своему уму. Не даром Лейба тебя так ценит. Либман же умнейший человек в Европе. Но по твоему виду я вижу, что ты желаешь что-то попросить?

— Не попросить, а спросить, Эрнест.

— Давай, спрашивай.

— А скажи мне, граф, не ты ли вчера, отобрал кнут у своего старшего сына в присутствии всего двора?

— Об этом уже говорят? — с удивлением спроси Бирен.

— Еще как. Но я так и не понял, что случилось. Я не был свидетелем этой сцены.

— Мой старший сын Петр рожден от моей жены Бенингны. Ты знаешь её?

Еще бы не знать. Все знали отвратительную и скандальную горбунью — жену графа. Но Мира скромно промолчал.

— Что? Не по нраву тебе, Петер, моя жена? — Бирен усмехнулся горько. — Мне самому она не по нраву. Но тогда в 1718 году, когда я стал камергером двора Анны герцогини Курляндии и Семигалии, мне срочно потребовалось жениться.