Пол Джефферс - Боги и влюбленные

Когда я постучал, дверь приоткрыла Мария.

— Кто там?

— Ликиск. Друг вашего брата. Друг Иоанна, — выдохнул я.

— Иоанна здесь нет, — сказала она, все еще не открывая. Она казалась испуганной.

— Я ищу Иисуса. Пожалуйста, пустите меня!

Она шепотом ответила:

— Учителя здесь нет.

Я услышал твердый, но приглушенный голос Лазаря. Тоже испуганный, подумал я.

— Мария, кто там?

— Римский мальчик, Ликиск.

Через секунду дверь распахнулась, и мне навстречу вышел Лазарь.

— Слышал новости? — задыхаясь, спросил он, приложив к груди дрожащую руку.

— Какие новости?

— Заходи, Ликиск. Быстрее.

Здесь была и другая сестра, Марта; она плакала. В доме находились еще люди, в которых я узнал последователей Иисуса — мрачные, они сидели в углу с опущенными головами, подозрительно глядя на меня исподлобья. Рядом стоял юноша по имени Марк; на его голове был капюшон, лицо покраснело, дыхание было тяжелым, словно он бежал, как и я.

— Что за новости? — спросил я, оказавшись внутри.

Лазарь взял меня за плечо так, как это делают люди, готовящиеся сообщить что-то неприятное.

— Учителя арестовали! Мы узнали об этом только сейчас. Марк был там и все видел. Мы подумали, что теперь пришли и за нами. Зачем ты здесь, Ликиск?

— Я хотел попросить Иисуса помочь моему другу.

Один из сидевших в углу пробормотал:

— Он сейчас даже себе помочь не может.

— Тихо, Фома, — бросил Лазарь, в гневе поглядев через плечо. Обернувшись, он сказал:

— Сейчас помощь нужна учителю, Ликиск.

— Кто его арестовал?

— Священники Храма, разумеется, — мрачно сказал Лазарь.

— Его предали, — добавил Марк, шагнув вперед. — И это сделал один из его друзей! Я был там! Я видел, как все произошло! Мне удалось сбежать, чтобы предупредить остальных.

Гнев озарил его лицо, сбив голос.

— Он был на пасхальной трапезе в доме прокаженного Симона, а затем отправился в Гефсиманский сад прогуляться. Он любит это место. Примерно в полночь, когда мы ждали возвращения Иисуса, Иоанна, Петра и Иакова, к нам вломились люди из Храма, чтобы арестовать учителя. Увидев, что его нет, они отправились его искать. Я поспешил в сад, чтобы предупредить учителя, и оказался там как раз в тот момент, когда его арестовывали. Петр, старина Петр, пытался оказать сопротивление, но бесполезно. Они окружали всех, кого заметили, и почти поймали меня, но я сбежал, оставив их с одним плащом. Я сразу прибежал сюда — рассказать, предупредить. Когда ты постучал, мы решили, что…

— А куда они забрали Иисуса? — спросил я.

— Мы не знаем.

— К Пилату?

— Может быть.

— Он хороший человек и знает, что Иисуса нечего бояться. Если они отведут его к Пилату, с ним все будет хорошо.

— Каиафа и Анна сделают из этого прецедент, — заявил из темного угла человек по имени Фома.

Больше ничего не говоря, я устремился в город. Сердце гневно колотилось, голова шла кругом от страха, что единственный человек, способный помочь трибуну, за пределами моей досягаемости и, возможно, уже мертв. Я не знал, где его искать и как помочь. Свернув с дороги, я перешел Масличную гору, миновал спокойный, тихий сад, где арестовали Иисуса, сбежал по западному склону и вверх по холмам, к городу. Когда я вошел в крепость Антония — темную, мрачную, тихую, — на востоке показалась узкая полоска дневного света. Пилат поднимался рано, и мне не придется долго ждать, чтобы его увидеть.

Завернув за угол, в нескольких ярдах от широких ступеней к Литостротону, я замер, онемев от ужаса и удивления.

Мрачная, молчаливая толпа всходила на широкую площадку под высокими стенами крепости, где было еще темно. Я узнал одного человека — Каиафу, надменно шедшего в своих церемониальных одеждах под темным, плотно запахнутым плащом, словно пытаясь скрыть свой сан. Рядом были священники, поддержавшие его в тот день, когда он пытался победить Иисуса, задавая вопросы о женщине, пойманной на прелюбодеянии.

На лицах крепких храмовых охранников, стоявших в первых рядах толпы во время проповедей Иисуса, теперь был написан триумф. Они образовали вокруг него плотное кольцо. На секунду я увидел лицо Иисуса, усталое, мокрое от пота. Делегация быстро поднялась по ступеням, прошла по площадке и остановилась, а пораженные этим зрелищем часовые поспешили в крепость. Я быстро последовал за ними.

Часовые отправились прямо к Пилату. Прокуратор уже проснулся и завтракал. Поскольку охранники оставили дверь открытой, я вбежал внутрь.

— Пришли священники Храма, — отсалютовав, сказал часовой. — Они кого-то поймали и требуют суда.

Пилат простонал:

— Так рано?

— Они поймали Иисуса из Назарета! — воскликнул я, выступая вперед и позабыв о приличиях.

Пилат осел, тяжело выдохнув, словно его ударили в живот, и неуклюже сполз в кресле.

— Пусть подождут, — сказал он часовому и махнул рукой, чтобы тот уходил. Затем, прикрыв глаза и покачав головой, пробормотал:

— Они ведь никогда не остановятся, верно?

Когда он взглянул на меня, его опухшие глаза были красными, брови сдвинуты в гневе.

— Что ты об этом знаешь?

— Его арестовали ночью, хотя не знаю, по какому обвинению, — я пожал плечами.

— Должно быть, дело серьезное, иначе они бы его сюда не притащили.

— Господин, — быстро сказал я, беспокоясь лишь об умирающем воине в комнате наверху. — Иисус — единственный, кто может мне помочь.

Пилат проворчал.

— Мне кажется, он и себе-то помочь не может.

— Марк Либер умирает! Иисус может ему помочь! Исцелить! Он многих вылечил! Он воскресил Лазаря !

— Ликиск, и ты туда же?

— Если с этим человеком что-то случится, у меня не будет никого, к кому бы я мог обратиться.

— Смирись с этим, мальчик.

— Все, что я хочу, это лишь минуту с Иисусом. Вы ведь можете это устроить?

— Я не могу легкомысленно относиться к этим священникам.

— Вы честный человек. Выслушайте их. Им ведь нужно сфабриковать дело. Выслушайте их и отпустите Иисуса. Пожалуйста, господин!

— Я не могу позволить личным соображениям вмешиваться в свои обязанности и долг перед законом.

— Пожалуйста !

— Мои руки связаны, Ликиск. Теперь пропусти меня взглянуть, в чем там дело. Может, все не так плохо, как кажется.

— Они собираются убить его, господин.

— У них нет таких возможностей.

— У них достаточно возможностей, чтобы оторвать вас от завтрака. У них есть власть тех, кто использует запугивание для достижения своих целей.

— Хватит, мальчик. Ты забываешься. Убирайся отсюда!

Он вышел — властный, маленький Цезарь в маленьком городе маленькой страны, идущий по своим маленьким делам, — и оставил меня в комнате с нетронутым завтраком и холодными каменными лицами Аполлона, Августа и Тиберия, притворно ухмылявшимися в сером утреннем свете.