Михаил Ишков - Валтасар

— Я не могу молчать, господин, когда над городом сгущаются тучи. Ведь я прошу о сущем пустяке — передать мое послание нашему государю.

Валтасар задумался.

— Ну, передам, и что?

— Надеюсь, государь примет решение.

— Ага, решение. И в твоем послании нет ни слова осуждения подати на постройку Эхулхула? Не оскорбил ли ты каким-нибудь неуклюжим оборотом божественную царственность Сина?

— Ни в коем случае, господин!

Валтасар опять сделал томительную паузу, потом кивнул.

— Ладно, передам. А ты, — неожиданно обернулся он к склонившему голову магу, — можешь идти.

Валтасар повернулся и направился к воротам. Возле башни он обернулся и подозрительно глянул на сына Набузардана.

— Что-то я сегодня непомерно щедр на добрые поступки, Нур-Син. С чего бы это?

Нур-Син поклонился.

Покинув дворец, он пригласил мага переночевать у него на подворье. Тот отказался, странно глянул на Нур-Сина и молча зашагал прочь.

Дождь за окном шуршал все настойчивей, все громче. Такой нерадостный выдался год — третий год царствования Дария I. Всю зиму лило, теперь и после празднования Нового года покоя не было от низвергавшейся с небес воды. Шума с тревогой докладывал хозяину, если так пойдет и дальше, придется срочно заняться ремонтом дома. Южную стену, где располагались жилые помещения, начало подмывать. Так и до беды недалеко.

Старик вполуха выслушал жалобы управляющего, ответил, что тому и поводья в руки. Пусть занимается стеной.

Нур-Син прислушался, затем приложил ухо к стене — действительно, в толще, сложенной из сырцового кирпича, время от времени рождались шорохи. Что-то там потрескивало, поскрипывало. Нур-Син глянул на потолок — ни единой трещины, так что пока не о чем беспокоиться. В любом случае все мы в воле Создателя, и что мог значить обвал какой-то перегородки, когда рухнул Вавилон, сооружение грандиозное, место жительства сотен тысяч черноголовых, приведенных сюда со всех концов света, разговаривающих на бесчисленных наречиях, слабо понимающих друг друга.

Если бы беда была только в языке! Коренные вавилоняне, с детства изъяснявшиеся на родном аккадском, знавшие древнюю шумерскую речь, способные объясниться на арамейской мове, тоже не могли понять друг друга. Все слова знакомы, а вот что именно таит в себе каждый из собеседников догадаться очень трудно.

Прошел месяц прежде, чем царь удостоил Нур-Сина ответом. Видно, прежняя приязнь к сыну Набузардана подвигла его объясниться. Но разве можно было назвать изложением выверенной позиции безумное ослепление, сумасбродные лозунги, совершенно отвязанные от реальности мысли, изложенные в царском письме? Нур-Син обращал внимание царя на нараставшую со стороны Кира угрозу, призывал не упустить момент и совместно с союзниками разгромить осмелевшего и на глазах набиравшегося победоносного опыта вождя персов, а в ответ — поклонись Сину, и все будет хорошо. Стань его верным последователем, сообщи верхушке жрецов Эсагилы о первородстве осветителя ночи. И ни слова по существу.

В следующем году в Вавилон пришло известие о том, что в решающем сражении под Сардами Кир разгромил армию Креза.

Услышав новость, Нур-Син пожал плечами — этого и следовало ждать. Любопытно, каким образом Киру удалось одолеть знаменитую конницу Креза? Один из вавилонских купцов, оказавшийся свидетелем той битвы рассказал эконому Эсагилы, как было дело.

Кир, обнаружив, что лидийцы выстроили конницу в передней линии, приказал собрать всех вьючных и нагруженных продовольствием верблюдов, следовавших за войском, разгрузить их и посадить верхом воинов. Затем верблюдов вывели впереди войска и разместили против конницы Креза, позади же Кир расположил пехоту и всадников. Хитрость в том, что кони боятся верблюдов и не выносят их вида и запаха. Как только кони почуяли верблюдов, увидали их, сразу повернули назад и смешали ряды лидийского войска. Так рухнули надежды Креза.

Было очевидно, что вслед за покорением Лидии придет черед Вавилона. Однако Кир не торопился. Прежде он решил привести к покорности приморские города, где жили греки, чтобы, по-видимому, раз и навсегда обезопасить свой тыл. Боги вновь подарили Вавилону передышку. Воспользоваться бы ей! Однако наученный горьким опытом Нур-Син и не пытался напоминать царю о насущных задачах по обороне государства. Даже в виду явной опасности, угрожавшей городу и стране, Набонид оставался глух и слеп. Он по-прежнему требовал признания величия Сина, его несмываемого временем великолепия, а также принятия всех нововведений, касающихся исправления ритуала почитания этого величайшего из богов.

Жрецы и сильные в городе совещались долго. Случилось, что в зал удалось прорваться группе богатых купцов, возопивших, что дальше терпеть такое положение невозможно. Набонид на юге, в Аравийской пустыне, а Кир на севере, в районе Харрана и Каркемиша, перехватывают торговые караваны, конфискуют товары. Как, вопрошали торговцы, Вавилону прожить без торговли, без камня и дерева, доставляемых из Сирии и Финикии, без золота и серебра, добываемого в горах Тавра, без парчи и тончайшего шелка, привозимого из Индии? Как обойтись без продовольствия, поставляемого из Египта, тем более что два последних года выдались неурожайными, и в городе начался голод. Как расплачиваться с заимодавцами, обеспечивавшими кредитами подобные торговые операции? При этом выяснилось, что люди Набонида все забирают безвозмездно, а Кир оплачивает их. Купцы заявили, что в таком положении невольно задумаешься, кто из этих двух правителей печется о благе страны, а кто высасывает соки.

В конце концов, решили, что, как ни крути, а Набонид ближе, все-таки короновался в Эсагиле, поэтому в Тейму отправилась представительная делегация с обращением к царю — приди и защити. Осени нас своей царственностью, дай волю жить и молиться осветителю ночи. Нур-Син отказался войти в состав делегации, на все это время он заперся в своем новом доме, решил подождать, чем закончится унижение и раболепие тех, кто всего несколько лет назад диктовал миру свою волю.

Набонид проявил милость и на четырнадцатом году правления Вавилон вновь увидал царя. Радости не было предела. Новый год встретили во всем великолепии праздничных церемоний. Правда, теперь Царпаниту вызволяла Мардука из объятий Эрешкигаль не с помощью Набу, а в компании с разбитным, вырезанным из кедровой колоды Сином. Бог луны был усат и в виду спешки выглядел немного скособоченным, но что значили эти мелкие огрехи по сравнению с возможностью лицезреть того, кто наделен царственностью, кому Мардук оказывает милость.

Даже враг на время затаился — видно, осадила его могучая десница Сина! Казалось, живи спокойно, сей, убирай урожай, расплачивайся по займу, плати налоги, рожай детей и славь мудрого, век бы его не видать, Сина, однако последовавшее сразу после празднования следующего Нового года очередное распоряжение Набонида, вновь привело страну в шок.