Иван Басаргин - Дикие пчелы

А сам прислушался.

– Ить буря-то шурует ладно.

Пес метнулся к двери.

– Ну что там у тебя? Буря есть буря, пусть себе бесится.

Буран поставил лапы на дверь, заскреб ими. Совал нос в щель двери, нюхал.

– Вот ястри тя, кого-то, похоже, чуешь… – Макар сунул ноги в пимы, набросил на себя изюбровую куртку, сдернул с колышка бердану, подошел к двери, осторожно снял крючок. Мало ли что? Пес тут же с лаем рванулся в снеговую кипень. Макар шагнул за ним и тоже окунулся в снег и ветер. Снег слепил глаза: ни зги. Ветер сбивал с ног. Где-то впереди лаял пес, рычал зверь. Макар сразу догадался, что к омшанику пришел медведь, то ли из тех, что рано проснулся, то ли шатун. Меду захотел сластена. Макар прикрыл глаза рукой, пытался увидеть за снегом зверя. Глаза немного привыкли к белой мгле, и он увидел на земляной крыше омшаника силуэт зверя. Медведь сидел на хвосте и отбивался от собаки передними лапами. Сердито ухал, рычал.

Ударил снежный заряд, но тут же спал. Макару теперь хорошо был виден медведь.

– Вот бестия. Прибрел в такую коловерть по суметам. Разумные звери еще спать должны, а этот… – Макар поднял бердану, мушки не видно, прицелился по стволу в лопатку зверю и выстрелил, но обнизил. Пуля тронула зверя ниже лопатки. Такое для Макара непростительно. Зверь увидел человека, бросил собаку и метнулся на него. Не успел Макар перезарядить бердану, патрон сунул наперекос. А медведь уже рядом. Макар отшвырнул в сторону бердану и по привычке схватился за нож, но ножа на поясе не оказалось. Ведь он вышел только посмотреть, на кого рвался пес. Вот и сделал оплошку.

В жизни часто так бывает: как пойдет полоса невезения, то хоть плачь…

Зловонием дохнуло в лицо из разверстой пасти. Зверь обнял человека, подмял под себя. Макар поймал медведя за брыластые щеки и не давал вонзить клыки в лицо. Пытался свалить с себя многопудовую тяжесть, вывернуться, но медведь так придавил его, что дух перехватило. Но тут пришел на выручку Буран, он прыгнул на зверя, впился клыками в загривок, стал рвать и тянуть на себя медведя. Рыкнул космач, взвыл от боли, бросил человека и ринулся на собаку. Пес отскочил. Хватил медведя за «штаны». Медведь за ним. Макар поднялся, нащупал на снегу бердану и в упор выстрелил в шатуна. Пуля прошла под ухом. Зверь упал замертво.

Макар постоял с минуту над убитым зверем. Пришел страх. Холодный пот обволок тело. Пошел в дом, чтобы взять бечевку, затащить медведя в избу и освежевать. Правда, медвежатины он не ел, видел в звере сходство с человеком, но знал, что мирские не откажутся от свежины. Раздаст мясо – и у них будет праздник. Макар накинул на медвежью шею веревку и поволок его по снегу. Тяжел. Не осилить.

Пес дважды обежал Макара, вдруг поймал за шею косолапого и, пятясь назад, стал помогать охотнику. Макар был настолько удивлен, что перестал тянуть тушу. Пес зарычал, вроде сказал: «Что рот раззявил, тяни, аль не видишь, одному сил нет стронуть ее с места». И Макар что есть силы натянул бечевку. Вместе дотянули трофей до сеней, потом затащили в сени, а уж после отдыха заволокли в избу.

Макар сел на топчан. Он только сейчас почувствовал, как болят у него помятые зверем плечи. Только помятые, потому что от ран спасла дошка из изюбровой замши. Ее не вдруг-то порвешь, даже когтями. Расслабил тело. Пес поставил ему на грудь лапы, лизнул в бороду, радостно проскулил. Макар обнял Бурана за шею и сильно прижал к груди. Пес вырвался, запрыгал по избе, начал ловить свой хвост. Радовался, что наконец-то добыли они медведя-злодея, который его ударил лапой, когда Шарик был один в тайге.

– Да будя тебе, свечу потушишь. Вот и познались в беде. Родными, считай, стали. Цены тебе нету, Буран. Вижу, ты молод, а умища не занимать стать. А как повзрослеешь, то золотой собакой станешь. Вот стихнет буря, испробую тебя на охоте. Не нужно мне мясо, а тебя хочу проверить, кто ты.

Не тянется вечно день, не бредет вечно ночь. Все спешат, все торопятся, все меняется. Вот и буря – пошумела над сопками, поярилась над тайгой и унеслась в океан покачать корабли.

Вышел Макар на охоту. Пес, хоть и оказался впервые в тайге с охотником, тут же смекнул, что от него требуется. Поймал след двух изюбров и погнал их на скалы-отстойники. Не прошло и получаса, как звери оказались зажатыми на узкой скале. Макар спешил на лай. Подошел к отстойнику, одним выстрелом убил самца изюбра, но самку не стал стрелять. Поймал Бурана на поводок и отвел от зверя. Долго еще стояла изюбриха на скале, блестела на солнце серебристым изваянием, косила глаза на собаку и человека, не решалась бросить свое убежище. Буран рвался с поводка, не мог понять, почему не убивает второго зверя хозяин. Но Макар все тем же ровным голосом успокаивал пса:

– Пойми, дурья твоя голова, ить это самка, она счас на сносях. Родит, може, одного, а може, двух телят. Пусть живут. В такую пору мы сроду не стреляем самок. Да и в охотничью пору тожить редко трогаем, рази что голод приспичит, тогда добываем. Ежели бы мы стреляли всех подряд, то через десяток лет тут бы стало пусто. Стрелять было бы нечего. Самца добывай, а самку сбереги для себя и детей.

Самка осмелилась и сбежала со скалы. Пес успокоился.

– Светлая у тебя голова, Буран. Все понимаешь, еще бы говорить умел, тогда да-а-а. Записали бы тебя тут же в дьяволы. Но не дал вам бог речи. Ну ничего, вот спытаю тебя на кабанах – и будя. Мяса нам хватит по-за глаза. А за того медведя, что я роздал беднякам, Хомин не на шутку рассердился. Говорит, что надо бы продать то мясо, а деньги – ему. Жаднеет человек.

Макар Булавин взял пса на кабанью охоту. Вышли на следы. Пес не бросился по следам очертя голову, а осторожно затрусил по ним. Макар подумал, что он боится кабанов, но когда увидел, что он крадется в распадок, где на взлобке легли на дневку кабаны, успокоился. И вот Буран бурей налетел на табун, разметал его, но одного секача остановил. Огласил тайгу звонким лаем. Кабан крутился, встал задом к дубу, зачухал на собаку. Макар вскинул бердану и выстрелил в зверя. Кабан заковылял по снегу, забился. Буран оседлал его и, пока подбежал Макар, успел придушить подранка.

– Ну вот и все, – почесал парной затылок Макар. – Ежели найдется хозяин, все золото отдам ему за тебя. Надо копить побольше. Мало ли что? Только бы он был из добрых. Со злым будет тяжко договориться. Евтих знает, кто твой хозяин… Ну ин ладно.

Макар на том и оставил охоту. Суетился на пасеке. Выставлял пчел на улицу. Слабые семьи подкармливал медовым сиропом, выметал из даданов отсев – отмершую пчелу.

Сошел снег, повеяло теплом. Пес слонялся по пасеке, греб лапами старую листву, дремал на смолистых стружках, томился. Он не раз подходил к Макару, смотрел в его глаза, приседал на передние лапы, лаял, звал в тайгу. Макар, журил: