Роман Почекаев - Батый. Хан, который не был ханом

Вполне возможно, что Бату отправил письмо императору, и тот действительно на него ответил, но вряд ли это можно назвать «перепиской», да еще и с последствиями, описанными Л. Н. Гумилевым. Переписка (то есть периодический обмен посланиями) просто-напросто была не нужна ни императору, ни наследнику Джучи. Вскоре Бату навсегда покинул Центральную Европу и обосновался в Поволжье; единственные территории в Центральной Европе, где монголы сохранили свое присутствие, — это Болгария и венгерское Придунавье, которые не представляли интереса для Фридриха II. Поэтому император не искал союза с правителем Улуса Джучи, а вскоре и вообще забыл о «посланцах ада», увязнув в борьбе на два фронта — в Италии и Палестине, поскольку в 1244 году от Рождества Христова потерял Иерусалим в борьбе с египетским султаном ас-Салихом Айюбом, преемником своего доброго друга ал-Камила. По крайней мере, никаких известий о продолжении обмена посланиями между Бату и Фридрихом II в известных нам источниках не содержится.

Зато другой миф пустил прочные корни в российской литературе патриотического и религиозного содержания. Авторы, много и вдохновенно пишущие об особой миссии России в мировой истории, ее противостоянии католическому Западу и языческо-мусульманскому Востоку, упоминают некоего Альфреда фон Штумпенхаузена, который был «советником Батыя». Это, по их мнению, служит явным доказательством многовекового сговора западных католиков и восточных язычников с целью погубить Россию [см., напр.: Иоанн 1994; Платонов 1998; Нарочницкая 2002]. Каков же источник этих сведений? Оказывается, все авторы ссылаются на «научно-публицистическое исследование» Б. Башилова — писателя-эмигранта, издавшего в Аргентине на деньги русской эмиграции «Историю русского масонства» (1950-е гг.). Открываем книгу самого г-на Башилова и читаем: «Не случайно советником Батыя был рыцарь святой Марии Альфред фон Штумпенхаузен» [Башилов 1992, с. 19]. И — ни одной ссылки, никакого развития темы! «Не случайно», как будто речь идет о всем известном факте, и никаких дополнительных сведений не требуется! Возможно, впрочем, что прототипом «Альфреда фон Штумпенхаузена» послужил некий английский рыцарь, который за совершенные преступления был изгнан из родной страны, попал на Ближний Восток и после долгих приключений поступил на службу к монголам, у которых был послом и переводчиком. Во время венгерского похода он попал в плен к герцогу Австрии и на допросах рассказал о монголах. Его рассказ сохранился в письме Ивона из Нарбонны архиепископу Бордо, которое вошло в хронику Матфея Парижского [Матфей Парижский 1997, с. 281-282; см. также: Кеrr 1811; Христианский мир 2002, с. 57-58].

Начало дипломатической деятельности Бату можно датировать серединой 1230-х гг. Сразу же после завоевания Волжской Булгарии Бату направил к королю Венгрии Беле IV послов с письмом великого хана Угедэя, которое мы упоминали выше. Послы не дошли до места назначения, ибо их задержал владимирский великий князь Юрий Всеволодович. Но текст письма благодаря венгерскому миссионеру Юлиану все же стал известен адресату, который, однако, никаких ответных шагов не предпринял — что в конце концов и привело к последствиям, трагическим для Венгрии.

Самого доминиканца Юлиана, кажется, первого европейца, побывавшего во владениях Бату, нельзя назвать дипломатом. Во-первых, его целью было найти «Великую Венгрию» и обратить ее жителей в христианство, заодно убедив признать власть короля Белы; лишь прибыв на Волгу, Юлиан выяснил, что сородичи венгров уже были вынуждены признать другой сюзеренитет — властителя Улуса Джучи. Во-вторых, Юлиан к самому Бату не попал: его не пустили дальше передовых застав монгольских владений. Но и тут чиновники Бату столь успешно внушили Юлиану страх перед монгольским оружием, убедили его в своей многочислености и воинском опыте, что тот со спокойной совестью сообщил по возвращении в Венгрию в 1238 г.: «В войске у них с собою 240 тысяч рабов не их закона и 135 отборнейших [воинов] их закона в строю», хотя, как уже отмечалось выше, эта цифра мифическая. В описании венгерского доминиканца монгольское войско предстает некоей военной машиной: «Годных для битвы воинов и поселян они, вооруживши, посылают против воли в бой впереди себя. Других же поселян, менее способных к бою, оставляют для обработки земли, а жен, дочерей и родственниц тех людей, кого погнали в бой и кого убили, делят между оставленными для обработки земли, назначая каждому по двенадцати или более, и обязывают тех людей впредь именоваться татарами. Воинам же, которых гонят в бой, если даже они хорошо сражаются и побеждают, благодарность невелика; если погибают в бою, о них нет никакой заботы, но если в бою отступают, то безжалостно умертвляются татарами» [Юлиан 1996, с. 29, 31]. Безусловно, сам Юлиан, не ставший свидетелем ни одного сражения, не мог создать такого описания на основании собственных впечатлений — это ему могли рассказать либо пережившие набеги монголов булгары и жители «Великой Венгрии», либо сами монголы. Вторбе представляется более правдоподобным: во-первых, в сообщении встречаются специфические детали, которые вряд ли отметили бы беженцы, а во-вторых, уж очень выгодным для Бату было подобное представление европейцев о монгольской армии! Вполне вероятно, что общавшиеся с Юлианом монгольские чиновники целенаправленно старались создать гиперболизированное представление о монгольских войсках с целью деморализовать будущего противника.

Странно, что внимание историков, с готовностью поверивших в «Альфреда фон Штумпенхаузена», практически не привлекла личность, гораздо более достоверная и, вероятно, сыгравшая не последнюю роль в дипломатии Бату. Речь идет о рыцаре Бодуэне де Гэно, уроженце Фландрии, который состоял на службе у константинопольского императора Бодуэна II де Куртенэ. Только у Н. М. Карамзина встречаем сообщение: «При дворе сына Батыева, Сартака, жил один из славных Рыцарей Храма, и пользовался доверенностию Моголов, часто рассказывая им о Европейских обычаях и силе тамошних Государей» [Карамзин 1992, с. 37] [22] В Интернете (http://teladim.xost.ru/site.bod.html) выложена статья самарского историка-религиоведа К. Серебренитского «Секретная миссия Бодуэна де Геннегау». Автор статьи попытался на основании косвенных свидетельств не только проанализировать дипломатическую деятельность мессира Бодуэна, но и восстановить его родословную, выводя его происхождение от графов Фландрии, а самого Бодуэна причисляя к ордену тамплиеров. Мои попытки связаться с автором Статьи или обнаружить ее печатную версию оказались неудачными. . Чтобы содействовать заключению мира между кипчаками и Романией, де Гэно женился на кипчакской княжне и приобрел «связи» в степном мире. Вильгельм де Рубрук, встречавшийся с ним в Константинополе, сообщает, что Бодуэн Гэно виделся с Сартаком, сыном Бату, а затем предпринял путешествие в Каракорум [Вильгельм де Рубрук 1997, с.110, 150, прим. 62 на с. 396; ср.: Языков 1840, с. 134]. Надо полагать, что совершить это путешествие его заставил Бату, который отправлял к великому хану всех своих вассалов и иностранных посланников.