Валентин Лесков - Спартак

Азиз и Сампсикерам особенно активно вмешивались в дела Антиохии, главного города Сирии, участвовали во всех распрях граждан.

Свои притязания на власть в Сирии заявлял и царь Аристобул, сын иудейского царя Александра Яннея (умер в 91 г. до н.э.). Вмешивался в сирийские дела и царь набатеев Арет. Владетель богатого царства на Синайском полуострове (его столица Петра славилась своими роскошными дворцами и гробницами), Арет питал честолюбивые замыслы и не жалел денег на организацию многочисленных сторонников в Сирии, желавших видеть его преемником Селевкидов.

Однако законные царевичи из рода Селевкидов не собирались отступаться от своих прав. В 74 году в Рим с большой свитой и дорогими подарками явились молодые сыновья Антиоха Благочестивого. Они просили сенат вернуть одному из них сирийский престол, а другому египетский на том основании, что притязания на Сирию для них вполне законны по отцу, а Египет — по матери (она являлась дочерью Птолемея Евергета II).

Царевичи пробыли в Риме почти два года. Они усиленно уговаривали и обхаживали виднейших сенаторов, истратили массу денег, но успеха не добились. «Благодаря неблагоприятно сложившимся для нашего государства политическим обстоятельствам, — говорил Цицерон, — они не могли добиться от сената того, чего хотели, и отправились обратно в свое отечество, в сирийское царство».

В соседней с Сирией Парфии все больше крепла партия, стоявшая за войну с Римом на стороне Митридата. Письмо, присланное понтийским царем Фраату III, внимательно изучалось. Озлобленный поражениями Митридат писал чрезвычайно резко: «Этот сброд (то есть римляне. — В. Л. ) людей когда-то без отечества, без родичей, стал теперь бичом всего мира. Никакие ни человеческие, ни божеские законы не удерживают их от того, чтобы предавать и истреблять своих союзников, расположенных далеко и близко, слабых и могущественных, и чтобы все, что не в рабстве у них, особенно царства, считать себе враждебным. Ведь немногие стремятся к свободе, большинство хочет иметь справедливого господина: мы для них подозрительные соперники, которые со временем окажутся мстителями» (Саллюстий). Свое письмо Митридат заканчивал следующим увещеванием: «Тебя ожидает слава, если ты, выступив на помощь царям, разгромишь разбойников, угнетателей всех народов. Убедительно прошу тебя сделать это и не предпочесть ценой нашей гибели продлить существование одного только своего царства тому, чтобы в союзе с нами оказаться победителем».

С этим письмом Митридата римский сенат ознакомился вполне своевременно благодаря копии, добытой путем шпионажа. Письмо вызывало тревогу. Успокаивало лишь заверение Л. Лукулла, что Фраат боится римского могущества и не посмеет решиться на войну. Впрочем, сенаторы считали, что такое положение не обязательно будет длиться долго и что упрямого царя военная партия может устранить с дороги ударом кинжала или кубком с ядом.

Достаточно непрочным считалось и положение в Египте. Здесь, при дворе, открыто властвовала царская гвардия из наемников. Она свергала и возносила вверх министров, считала себя вправе осаждать царя в его дворце, когда он отказывался повысить ей жалованье, п всячески препятствовала проримской партии, желавшей присоединения Египта к Римской республике на правах провинции, на основании завещания Александра II, убитого в Александрии через несколько дней после вступления на престол (81 г.).

Со своей стороны, сулланцы хотели появления Л. Лукулла в Египте. Но остальные сенатские группы, не желавшие превращения богатейшего царства Средиземноморья в вотчину политических недругов, решительно протестовали против нарушения прав дружественного царя Птолемея.

Благодаря коренному расхождению интересов различных групп в сенате новому египетскому царю путем взяток удалось купить у сената признание своего титула. Но сенатское постановление не было еще утверждено народным собранием, поэтому он не мог чувствовать себя вполне спокойно.

Еще меньше оснований для спокойствия имелось у другого Птолемея, царя Кипра. Его небольшим владениям в первую очередь угрожало поглощение Римом. Царь это отлично понимал, и, не осмеливаясь вступить с римлянами с открытую войну, старался вредить им тайно, поддерживая пиратов.

Последние же в 72 году находились на вершине своих успехов, и П. Сервилий никак не мог разгромить их. Вопрос о борьбе с пиратами вновь и вновь всплывал на заседаниях сената. Но бешеная борьба различных групп не давала возможности положительно разрешить трудный вопрос.

Что касается Африки, то там положение было достаточно безрадостным. В Кирене с 74 года, не переставая, действовали повстанцы. На запад от нее мавретанские цари Бокх и Богуд (властители восточной и западной Мавретании), оба сторонники Сертория, и царь Нумидии Гиемпсал II, союзник Помпея, вели между собой упорную, но безрезультатную борьбу. Все попытки сената склонить мавретанцев к прекращению сопротивления не давали результатов.

Наконец наряду с внешнеполитическими вопросами сенат на своих заседаниях рассматривал вопросы внутриполитического характера, в первую очередь связанные с войной против Спартака. Особенно остро дискутировался вопрос о допустимости заключения мира со Спартаком путем уступки ему обеих Галлий. Все группы в сенате высказывались единодушно против какого-либо мира с предводителем восставших рабов.

В конце июня 72 года, как обычно, в Риме состоялись выборы магистратов на следующий, 71 год. Так как оба консула находились на театре боевых действий, выборами руководил междуцарь Л. Валерий Флакк (Старший) — принцепс сената, назначивший Суллу диктатором, брат марианского консула Флакка, погибшего на войне с Митридатом во время солдатского мятежа (86 г.).

В результате острой борьбы партий консулами стали П. Корнелий Лентул Сура и Гн. Аыфидий Орест. Оба были боевыми сулланскими офицерами, участниками войны с Митридатом и марианцами. В сенате первый из них припадлежал к сторонникам Кв. Катулла, второй — Л. Котты. В качестве политического деятеля Орест так быстро сошел со сцены (командуя римским флотом, в 71 г. он потерпел от пиратов поражение у Остии и погиб), что даже имя его не оказалось зафиксированным в обширной переписке Цицерона. Иной оказалась судьба его коллеги Лентула Суры, любителя хорошо пожить, щедрого устроителя народных увеселений. Ему суждено в ближайшем будущем принять самое активное участие в крупных событиях. Девять лет спустя он выступит как видный руководитель и соучастник так называемого «заговора Катилины» и с четырьмя другими товарищами, тоже руководителями заговора, будет казнен Цицероном, тогда консулом.