Даниэль Клугер - Волчонок

Митридат медленно спешился, медленно поднялся по лестнице.

— Что случилось? — спросил он.

Диофант выдержал его взгляд.

— Я маленький человек, царевич, — сказал он. — Единственное, что я делал, — это учил тебя, как нужно натягивать тетиву, чтобы всегда попадать в цель, и как нужно сидеть на коне, чтобы конь не сбросил тебя. Я учил тебя, потому что эти две вещи — главное, что должен уметь царь. Я не думал, что это пригодится тебе так скоро, — он почувствовал, что лицо его застыло, словно от холода.

Подъехали остальные охотники.

— Что делать с оленем? — крикнул кто-то.

Митридат медленно повернулся к спрашивавшему, непонимающе посмотрел на него. Так же медленно перевел взгляд на оленя, переброшенного через седло, с неподвижными широко раскрытыми глазами. Голову оленя, наподобие диадемы, пересекала поперечная алая полоса, и Митридату показалось, что олень коронован.

Он неопределенно пожал плечами и отвернулся.

Охотники растерянно переглянулись.

Митридат начал спускаться с лестницы. Каждый шаг его был дольше предыдущего. У последней ступеньки он остановился и вдруг снова вернулся к Диофанту.

— Повтори.

Диофант не услышал, а угадал это слово, сказанное беззвучно. Он вздохнул. Главное уже было произнесено, но тяжесть почему-то не оставляла его. Он сказал:

— Твой отец, царь Понтийский Митридат Эвергет, умер.

Митридат опустился на ступеньку, медленно провел рукой по лицу. Оглянулся на вход, к которому сидел спиной.

Диофант сказал:

— Сейчас ты должен пойти к матери. Ей сейчас очень тяжело. Помни, что отныне ты — царь и мужчина.

Митридат поднялся, подошел к нему почти вплотную.

— Тяжело? — он смотрел в глаза Диофанту. — Ей тяжело? И ты веришь в это?

Диофант молчал. Митридат отвел взгляд в сторону.

— Это же она убила его, — тихо сказал он. — Почему же ты говоришь, что ей тяжело?

Диофант отшатнулся, и голос его изменился. Он предостерегающе поднял руку:

— Царь умер. Его никто не убивал. Не следует так говорить!

И тогда Митридат улыбнулся. И от этой улыбки Диофанту стало нехорошо. Лицо Митридата в эту минуту поразило его, потому что это уже не было лицо двенадцатилетнего мальчика. Сквозь мальчишеские черты вдруг явственно проступили жестокость и властность взрослого мужчины.

— Хорошо, — сказал Митридат. — Ты говоришь, царице тяжело? Она ждет меня?.. — он в раздумье опустил голову. — Я был хорошим учеником, Диофант. Мне кажется, я и впредь буду хорошим учеником. Я пойду… к царице, — он через силу выговорил это слово. — Но несколько позже. Сейчас я должен распорядиться… — он оглянулся. — Об олене. Ты понял меня, Диофант? Иди же к моей матери, Диофант, учитель мой, и скажи ей, что скоро я буду у нее.

Митридат долго и, казалось, бесстрастно рассматривал лицо Лаодики. Наконец его губы разжались, и он сказал:

— Прежде чем прийти сюда, я отправился к себе. Чтобы умыться и переодеться после охоты. На столике возле моего ложа я нашел нож. На лезвии этого ножа — запекшаяся кровь. Я очень удивился этой находке. Но потом понял, для чего этот нож подбросили в мою спальню. Я понял, что кровь на его лезвии — кровь моего отца. Видимо, мои друзья дали мне понять, что отец убит этим ножом и что я должен отомстить за него. Впрочем, возможно, это означало также и то, что я сам должен опасаться убийц.

Лаодика побледнела. Она поднялась со своего места и сделала шаг к нему. Но его взгляд остановил ее.

— Ты хочешь сказать…

— Я говорю.

Лаодика почувствовала, что во рту пересохло. Едва шевеля губами, она спросила:

— И ты знаешь… кто… его… убил?

Митридат удивленно поднял брови.

— Знаю ли я? Разумеется… Садись, я не хочу, чтобы ты стояла.

Лаодика села, безвольно опустив руки.

Он продолжал:

— Не так уж трудно это узнать. Митридат Эвергет, мой отец, готовился к войне. Его убийц нужно было искать среди тех, кто этой войны не хотел. — Митридат холодно улыбнулся. — Ты, наверное, удивляешься тому, что убийцы все еще живы? Сначала я хотел, чтобы вот этот нож побывал в груди каждого из них. Но потом понял, что какой же я царь, если только так могу отомстить? И я отправил послания моим военачальникам. Дорилаю Тактику, Неоптолему. Архелаю и другим. Пусть собирают войска.

Он поднялся.

— Теперь я беспокоюсь о твоей безопасности, — сказал он. — И о безопасности моей сестры Лаодики и моего брата.

Митридат Хрест, младший брат Митридата Евпатора, был хилым, болезненным мальчиком. Формально он теперь тоже считался царем Понта.

— Я не хочу, чтобы ты покидала свою спальню. У двери я поставлю стражу. Это честные и преданные люди. Они не допустят к тебе посторонних. Я хочу сделать это, поскольку убийцы еще во дворце. — Митридат подошел к двери, остановился.

— Сюда должен прийти Диофант. Передай ему, что я жду его в моей походной палатке. После захода солнца.

Оставшись одна, Лаодика вяло удивилась тому, что больше не испытывает страха.

— Все пустое… — прошептала она. — Поздно…

Камень был отпущен и теперь несся с горы, сметая на своем пути и тех, кто тащил этот камень по склону. Камень рос, превращаясь в огромную глыбу, заслоняя солнце.

— Все пустое…

Митридат лежал на животе, упершись узким мальчишеским подбородком в сжатые кулаки. Он не пошевелился, когда вошел Диофант, только, чуть скосив глаза, взглянул на вошедшего.

Диофант остановился у входа.

— Ты хотел видеть меня? — спросил он.

Митридат не ответил. Он лежал в прежней позе и молчал, словно не слыша вопроса. Диофант неловко кашлянул.

— Я слышу, Диофант.

И снова замолчал.

Диофанту стало не по себе. Он снова ощутил двойственность этого человека, двойную природу его, двойной облик — мальчика и мужа, царевича и царя, волчонка и волка. Ему захотелось выйти из палатки. Молчание, повисшее под низким войлочным сводом, стало осязаемым и тяжелым. Но он остался стоять неподвижно, и только руки его сами собой взялись за твердую перевязь меча.

Молчание затягивалось, становилось невыносимым.

Да есть ли здесь кто-нибудь кроме него?

Митридат приподнялся на ложе.

— Я учился у тебя, — сказал он. — Теперь я умею попадать в цель и хорошо держусь в седле.

Диофант склонил голову.

— Твоя похвала — большая честь… — пробормотал он.

Митридат рывком поднялся на ноги, подошел к нему почти вплотную. Он едва доставал Диофанту до подбородка.

— Теперь слушай, — тихо сказал Митридат. — Слушай меня и ответь: кто убил моего отца?

— Кто тебе сказал, что твой отец убит?

Митридат указал в угол палатки.

— Что там? — голос его опустился до шепота.

Диофант присмотрелся.

— По-моему, это собака, — неуверенно сказал он.

— Подойди и взгляни.

Диофант опустился на корточки подле громадного, неподвижно лежащего пса. Непонимающе посмотрел на царя.