Роман Антропов - Бирон

Бирон только руками замахал.

Прошел день после страшного приговора доктора-немца над участью несчастного венценосного страдальца.

Москва оглашалась звоном церковных колоколов: это во всех сорока сороков служили молебны о ниспослании исцеления страждущему государю императору Петру Алексеевичу Второму. Но слух о том, что надежды на выздоровление царя нет никакой, проник в народ и во все слои населения первопрестольной столицы.

— Кончается наш молодой царь!

И Петр Алексеевич действительно кончался. В течение дня он несколько раз ненадолго приходил в сознание.

— Что это… что со мной? — еле слышно говорил он.

— Вы тяжко больны, государь, — склонялся к его лицу бесстрастный Алексей Долгорукий.

— Я не умру? — с трудом шевелил языком император.

— Бог даст, оправитесь, ваше величество…

— Где Катя? Пусть она придет ко мне… Отчего она бросила меня?

— Недужится и ей, государь, — ответил Долгорукий.

Но вслед за этими короткими секундами просветления Петр Алексеевич опять впадал в предсмертное забытье.

Бедняга доктор Оскар Карлович еле держался на ногах от утомления, так как он не спал уже третью ночь. Несколько раз, для усиления деятельности сердца, он вводил под кожу императора возбуждающую жидкость камфоры.

В опочивальне Петра Алексеевича стоял отвратительный запах. Гнойные чернооспенные нарывы лопнули, и зловонная жидкость струила страшную заразу.

— Хоть подушили бы вы чем-нибудь, докториус! — не выдержав, обратился Алексей Долгорукий к доктору.

— Наденьте на лицо вот эту маску. Это предохранит вас от заразы, — сумрачно произнес немец и подал Долгорукому маску из марли, насыщенную карболкой.

— Не надену! — гневно воскликнул вельможа. — Негоже русскому князю щеголять в машкерадной личине!

— Как вам угодно!.. — пожал плечами Оскар Карлович. — Как врач, я обязан был предупредить вас об опасности заразы.

Волнение Долгорукого было понятно: он знал, что там, за дверями спальни, в комнатах дворца, сидят и ведут потайную беседу все власть имущие верховники, разбившиеся на различные партии.

В одной из отдаленнейших гостиных находилось несколько человек. Во главе их был князь Дмитрий Голицын. {22} 22 Во главе их был князь Дмитрий Голицын. — Голицын Дмитрий Михайлович (1665–1737). С 1694 г. капитан Преображенского полка. В 1697 г. обучался навигации в Италии. Был посланником в Константинополе, в Польше и Саксонии. С 1707 г. — киевский воевода, а затем губернатор. В 1726 г. стал одним из организаторов Верховного тайного совета. Один из авторов «кондиций». После неудачи верховников назначен членом Сената. Жил большей частью в своем имении Архангельском под Москвой. В 1736 г. был привлечен к суду, обвинен в служебных злоупотреблениях и заточен в Шлиссельбургскую крепость, где и умер.

— Я, господа, пригласил вас сюда, чтобы мы могли, пока не поздно, порешить, что следует нам делать, когда это случится, — начал он. — Не только дни, но и часы Петра Алексеевича сочтены. Ему остается жить очень недолго. Мы — члены Верховного тайного совета; на нашей обязанности лежит попечение о судьбе России. К сожалению, не все наши держатся одинаковых взглядов. Так вот, нам необходимо сговориться.

— Просим вас высказаться!.. — послышался голос второго Голицына. {23} 23 …послышался голос второго Голицына. — Голицын Михаил Михайлович (1675–1730) — брат Д. М. Голицына, князь, генерал-фельдмаршал, сенатор, президент Военной коллегии, член Верховного тайного совета.

Остальные хранили молчание.

— Не имея еще доказательств в руках, я не буду пояснять вам, почему князь Алексей Долгорукий упорно не желает, чтобы в спальне умирающего царя присутствовал кто-либо из нас, — продолжал Дмитрий Голицын. — Но я догадываюсь, в чем тут дело. Скоро и вы это узнаете, помяните мое слово! Но я полагал бы так: нам надо себе полегчать, воли себе прибавить.

— А как же нам удастся это? — послышался чей-то насмешливый голос.

— Очень просто: мы должны ограничить самодержавие. Разве не ведомо вам, сколь много Россия претерпела от самодержавия [25] Исторически точные слова князя Дмитрия Голицына, произнесенные им в частном собрании, на заседании Верховного тайного совета. и от иностранцев? — спросил Голицын.

— Ведомо. Но как нам обойтись без самодержцев и без иностранцев? — задал вопрос другой голос.

— И это не трудно устроить. Мы должны выбрать на престол лицо, которое отказалось бы от полного самодержавии, которое предоставило бы нам, членам Верховного тайного совета, нести тяготу государственных забот.

— И кто же согласится на это?

Голицын тихо промолвил:

— Царевна Анна Иоанновна, герцогиня Курляндская.

Гробовое молчание было ответом.

— Но ведь она не имеет права на престол! — воскликнул один из верховников.

— Почему? — вырвалось у Дмитрия Голицына. — И потом, разве мы не можем установить право? Вопрос о престолонаследии слишком запутан, чтобы церемониться с ним. Даете ли вы мне слово, что в заседании совета вы поддержите меня?

— Да! Да! Да! — послышались голоса.

А в это время во дворец прибыло духовенство для соборования Петра. Наступало утро…

Дверь опочивальни раскрылась, и на пороге выросли две фигуры: митрополита с крестом в руках и Алексея Долгорукого.

— С глубокой сердечной тоской имею честь сообщить высокому собранию вельмож и иных верноподданных, что его императорское величество, государь император Петр Алексеевич Второй, приобщившись Святых Тайн и получив обряд соборования, в Бозе почил, — дрогнувшим голосом громко произнес князь Алексей Долгорукий.

— А-ах!.. — ответил зал подавленным шепотом страха.

Тогда выступил митрополит:

— Мои возлюбленные во Христе чада! Восплачьте и предайтесь великой скорби! Се бо Царь Царей призвал в лоно Свое праведную душу Своего помазанника. Не стало возлюбленного государя императора Петра Алексеевича. Помолимся об упокоении души и о вечном его покое!..

И вскоре залы дворца огласились заунывным панихидным пением.

Похоронный звон всех церквей разбудил Москву.

— Царь умер! — заволновалась первопрестольная. И только одного не знала Москва, а с нею и вся Россия: кто явится преемником скончавшегося Петра II.

Бирон продолжал находиться секретным гостем у Остермана. Они, пробеседовав всю ночь, только что собирались разойтись спать, как вдруг сильнейший стук в дверь заставил их вздрогнуть и насторожиться.

— Кто это? — испуганно спросил Бирон.

Остерман стал прислушиваться.