Сергей Марков - Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений

На станции Шерловая Гора на первый взгляд ничего примечательного не было. Между тем здесь откуда-то снова появились горы — не очень высокие каменные гребни, порою самых причудливых очертаний. Это и есть Адун-Челон — Каменный Табун, как называют его буряты.

Еще в юности, у старого Элизе Реклю, в его знаменитой книге «Земля и люди», довелось мне прочесть об этом хребте, возвышающемся над степным плоскогорьем, которое Реклю рассматривал как продолжение великой пустыни Гоби, вклинившейся в русские земли. Академик П. С. Паллас в XVIII веке еще застал в Адун-Челоне тигровых кошек и бородатых коршунов.

В наше время здесь находится Шерловогорский оловокомбинат, а сам Адун-Челон представляет собою чудесный, имеющий право на всемирную славу, заповедник цветных камней. Нужно иметь такие знания и такое вдохновение, каким обладал наш современник, сибирский ученый, поэт Петр Драверт, чтобы воспеть здешний альмадин, светлые, как байкальская вода, аквамарины, розовые турмалины и черные и красные шерлы, чьи кристаллы нередко расположены лучами. Старожилы Адун-Челона могут показать заросшие кустарником ямы на склонах Шерловой горы. Это следы беспорядочных разработок, проводимых старателями еще лет сто назад. Когда они не находили камней, годных для гранения, приискатели оставляли без внимания огромные кристаллы мутноватого берилла, длиною около аршина каждый. Знали бы, какое ценное сырье отвергали они!

Так и шерловогорские топазы. В тех случаях, если они не выдерживают ювелирных качеств, топазы можно использовать для шлифовки, точки или полировки различных предметов. Топаз любит гнездиться в кварцевых порфирах, поближе к жирному и блестящему оловянному камню. Так сказать, в полном смысле благородный топаз окрашен в пять разных цветов: он может быть розовым, желтым, голубым, фиолетовым, зеленоватым. Где кварц, слюда, оловянный камень, там и топаз, прорастающий через породу, как прозрачный цветок пиона или ириса! Древний курыкан, изваяв крылатое чудовище, вставлял ему вместо глаз самоцветы. Слава Шерловой горы, родины багряных, черных и розовых камней, издавна доходила до соседних стран. Адун-челонские каменные цветы проникали и в Китай.

Но это еще не все! Вольфрамит и висмут тоже испытывают тяготение к оловянным рудам и живут вместе с ними и цветными камнями. Можно представить себе, что такое Адун-Челон!

На станции Шерловой мы распрощались с одним из наших соседей по вагону Юрием Ивановичем, очень пытливым и по-настоящему много знающим человеком, взяв с него слово, что он займется краеведением и начнет сообщать в письмах все новости, связанные с освоением богатств радужного Адун-Челона.

До границы с Китаем оставалось всего сто восемнадцать километров, если считать от Борзи. Станция эта примечательна тем, что от нее на юго-запад отходит, теряясь в степи, железная дорога в Монголию. Она пролегла на Соловьевск, а на стошестидесятом километре, уже в монгольских пределах, ее колея проходит близ Вала Чингисхана. Так называются следы огромного земляного сооружения, воздвигнутого в древности, очевидно, с целью защиты от набегов враждебных народов. Впоследствии устройство вала приписали Чингисхану. По Борзинско-Соловьевской дороге можно доехать до монгольского города Чойбалсана.

Борзю основали еще в XVIII столетии сторожевые «тунгусские» казаки с Онона. Борзя постепенно поглотила казачий поселок Суворовский, учрежденный лет шестьдесят тому назад. Кстати сказать, поселок этот, по-видимому, был назван не в честь великого полководца, а скорее в память его отца — В. И. Суворова, начальника Нерчинских заводов. При нем был построен и Борзинский, или Дучарский, завод.

В числе примечательных природных мест неподалеку от Борзи надо отметить содовые (гуджирные) озера и водоемы с большими запасами глауберовой и поваренной соли.

Следующая за Борзей станция — Харанор. Черное озеро — так переводится это название. Здесь сосредоточена добыча бурого угля.

А ведь мы с вами уже давно находимся в стране антилоп! На междуречье Онона и Аргуни испокон веков появляются огромные стада антилоп-дзеренов из Монголии. Осенью они обычно совершают свои переселения на север, и в октябре месяце на Аргуни зачастую можно было видеть их скопления — по три-четыре тысячи голов.

Рогатый красавец изюбрь и сейчас лижет светлый налет на соляных побережьях. А из-под копыт антилопы, мчащейся по каменистому склону, вылетает золотой самородок или прозрачный тяжеловес окатанного топаза. В краю чудес растет «мужик-корень», более причудливый, чем мандрагора, здесь есть также черная береза.

Удивительный край! Путешественник прошлого века Г. И. Радде наблюдал здесь появление саджей — китайских птиц с перьями песочного цвета, разрисованными богатыми узорами. Они прилетали к берегам озера Торей в ту пору, когда там еще лежал снег, и выводили птенцов раньше всех остальных птиц. Однажды саджи ни с того ни с сего пожаловали в Германию. Ученые проследили их перелет от Китая к Каспию и Кавказу, а затем — через Дунай, Австрию и Германию — на остров Гельголанд.

Я справился у местных жителей насчет прилета саджей в наше время. Определенного ответа на этот счет я не получил, но мне говорили, что оба озера-впадины Торей на юге Читинской области, собирающие дождевую воду, представляют собой исполинский заповедник, населенный перелетными птицами. Индийская цапля — частый гость степных озер.

На телеграфных столбах по-прежнему, закрыв глаза, важно восседали орлы. Очнувшись при виде поезда, они перелетали назад, на соседний столб, и снова складывали крылья, сидя у белых, как большие ландыши, изоляторов.

От Харанора до Забайкальска мы ехали без остановок, но все же успели рассмотреть станцию Даурия, затерянную в орлиной степи. Орлы, как известно, живут долго. Они могли видеть и людей-коршунов, свивших здесь свои недолговечные гнезда.

В 1919 году черный атаман Григорий Семенов, майор японской службы Суцзи и «живой бог» Нейсе-Геген объявили захолустную станцию Даурия временной столицей фантастического «Великого Монгольского государства». В состав его самозваные учредители сначала включали Забайкалье, Внешнюю и Внутреннюю Монголию и Баргу, но вскоре заговорили и о всей Маньчжурии, Тибете и Синьцзяне, как о частях новой монгольской монархии. Атаман Семенов клялся и божился, что он сколотит двадцатитысячную армию, построив для нее казармы возле горы Сайолжи, начнет выхлопатывать у одной из более сильных и богатых держав заем для «даурского правительства». За это «живой бог» Нейсе-Геген должен был отдать в заклад все природные богатства своего будущего государства и разрешить сильной державе строить железные дороги на его землях. Нечего объяснять, что вся эта даурская история была делом рук разведки империалистической Японии.