Ясуси Иноуэ - Хозяйка замка Ёдо

А Тятя внутренне содрогнулась. Разумеется, сестра хотела рассказать, как красива полная луна над Ооно, и, если она передумала, это значит, что боль утраты, скорбь по первому мужу — Ёкуро Садзи, правителю Ооно, — и двум дочерям всё ещё слишком сильна в ней.

— Многое произошло за эти годы, — тихо проговорила Тятя. — Но я рада, что мы с тобой не погибли в пожаре, уничтожившем Китаносё. Если бы мы покинули этот бренный мир тогда, вместе с матушкой, то не смогли бы нынешним вечером любоваться луной.

— Вы правда так думаете? — удивилась Когоо. — А я столько раз жалела, что не ушла вслед за матушкой! И полагала, что вы тоже жалеете… Я всегда была уверена, что вы хотели бы разделить её судьбу. Думаю, и теперь…

— Теперь у меня есть Хидэёри.

— А у меня когда-то были две дочери.

— Ты до сих пор ненавидишь меня, Когоо?

— Что вы, сестрица, как можно? Я ненавижу тайко, — спокойно сказала Когоо.

— Но неужели сейчас, после свадьбы его сына и твоей дочери, эта ненависть не утихла? — осторожно спросила Тятя.

— Разумеется, нет, — отрезала младшая сестра и, помолчав, добавила: — Если у них родится ребёнок, в нём будет течь твоя кровь, моя, тайко и сёгуна. Прелюбопытная смесь!

Когоо тихо засмеялась, а у Тяти по спине пробежал холодок — она пришла в ужас, представив себе дитя, которое может появиться на свет от четырёх таких разных людей. Скорее масло смешается с водой, чем их кровь соединится!

— Тайко, должно быть, тоже веселился от души, замышляя этот союз, — отсмеявшись, покачала головой Когоо.

В тот вечер согласие между сёстрами так и не установилось. Казалось, ничто и никто не в силах заставить Когоо изменить отношение к Хидэёси. Тятя, со своей стороны, решила впредь рассматривать Сэн-химэ не как жену сына, а как заложницу из дома Токугава в Осакском замке. В будущем она вознамерилась подобрать в законные супруги Хидэёри более достойную девушку.

В седьмой день седьмой луны 9-го года Кэйтё [120] 1604 г. , одиннадцать месяцев спустя после свадьбы Хидэёри и Сэн-химэ, Когоо в Эдоском замке дала жизнь второму ребёнку Хидэтады. Это был мальчик, которому предстояло войти в историю под именем Иэмицу, третьего сёгуна из дома Токугава. Всепоглощающая радость, дарованная наконец судьбой после длинной череды бед и невзгод, стала первым взносом в копилку грядущих счастливых событий, которые отныне должны были вознаграждать Когоо за все выпавшие на её долю страдания. Она сделала шаг к этому новому, безоблачному существованию в тот день, когда обменялась брачными чарками с Хидэтадой, которого в ближайшем будущем ждал чин сёгуна, и всё же до рождения сына скорбное прошлое камнем давило на её сердце, трагической тенью лежало на челе. Разрешившись от бремени и прижав к груди крошечного наследника дома Токугава, Когоо внезапно и бесповоротно поняла: теперь уже ничто не властно над её счастьем. Правитель более могущественный, чем её первый муж Ёкуро Садзи, распорядился по-своему, сделал её вдовой, отнял двух дочерей, но с этого дня никто не в силах отобрать у неё Хидэтаду и сына. Не потеряет она супруга и на поле брани, где когда-то сложил голову её второй муж, Хидэкацу Хасиба. Власть клана Токугава простёрлась над всей страной, она непоколебима, а пробивающиеся то здесь, то там ростки гражданской войны скоро будут вырваны с корнем, и тогда уже никто не посмеет посягнуть на её дом!

О рождении племянника Тятя узнала с опозданием — малышу уже исполнился месяц. Новость не вызвала у неё ни малейшего интереса, однако она не замедлила сочинить от имени Хидэёри благопожелательное письмо Иэясу и Хидэтаде, а также отправить богатые дары младенцу. Зато Когоо она поздравила с искренней радостью, как женщина, которая знает, что такое таинство и муки рождения, может поздравить любимую сестру, прошедшую через то же испытание. К её удивлению, вернувшийся из Эдо гонец привёз вежливый ответ — не в привычках Когоо было отвечать на послания, не содержавшие вопросов. Тятя сразу узнала крупный небрежный почерк, более подобающий мужчине; Когоо ошиблась в написании нескольких иероглифов и, вместо того чтобы перебелить коротенькую записку, замазала их, по своему обыкновению, тушью и начертала заново слева от столбцов. Эта с детства знакомая неряшливость сестры очень позабавила Тятю. Одно обстоятельство её насторожило: в письме, каждый знак которого дышал безмятежным счастьем, Когоо ни разу не упомянула о восьмилетней Сэн-химэ, со дня свадьбы с Хидэёри жившей в Осаке, вдали от матери, не справилась о её здоровье и настроении. Благое событие — рождение наследника, — казалось, заставило её позабыть о самом факте существования дочери. Сэн-химэ была, конечно, девочкой, но Когоо всё же выносила это дитя в своём чреве и растила до семи лет — на её месте любая мать хоть немного погрустила бы в разлуке с чадом и побеспокоилась о нём. Когоо же, судя по всему, совершенно не волновала судьба дочери.

Да и сама Тятя, лишь прочитав письмо сестры, вспомнила о племяннице, доверенной её опеке и живущей под одной крышей с ней. До этого она редко думала о Сэн-химэ и вызывала в памяти детское личико только для того, чтобы поздравить себя с тем, что в Осаке есть заложница из дома Токугава. Теперь же она прониклась к девочке жалостью. О жизни Сэн-химэ ей мало было известно, кроме того, что маленькая госпожа не знает ни забот, ни хлопот — из Эдо в Осаку отрядили целую армию прислужниц и самураев, которым надлежало присматривать за внучкой сёгуна и выполнять все её желания. Тятя раз и навсегда дала себе слово не вмешиваться в жизнь племянницы.

В начале 10-го года Кэйтё [121] 1605 г. было объявлено об официальном визите Хидэтады в Киото, назначенном на третью луну. О цели посещения сыном Иэясу императорского дворца Тятя ничего не знала, а вассалы Хидэёри, изредка навещавшие её, тоже не могли приоткрыть завесу тайны.

Молва, долетавшая до Осакского замка, шумела о том, что Хидэтада должен торжественно вступить в столицу в сопровождении ста тысяч воинов, по примеру самого сёгуна Ёритомо [122] Минамото-но Ёритомо (1147–1199) — первый военный правитель Японии, основавший камакурский сёгунат в 1192 г. , который в давние времена вместе со своей армией под командованием Хисатады Хатакэямы покинул Камакуру и через двадцать дней вошёл в Киото.

Сын Иэясу, по слухам, собирался повторить это внушительное действо. Официальной причиной визита ко двору считалось желание Хидэтады принести Небесному государю нижайшую благодарность за его назначение на пост предводителя Правой императорской гвардии, состоявшееся в минувшем году, но Тятя подозревала, что это всего лишь прикрытие основного замысла: на самом деле предстоящий военный парад должен был показать ей, матери наследника Тоётоми, сторонникам Хидэёри и всей Японии, сколь велико могущество клана Токугава.