Кадзуо Навата - Тигриное око (Современная японская историческая новелла)

— Слушаюсь. Однако позвольте спросить, какие у вас планы насчет этого молодого человека, Сакаэ?

— Никаких. Ничего особенного я с ним делать не собираюсь. Уж не знаю почему, но он меня занимает.

Тору слегка улыбнулся.

Несколько дней спустя неожиданно пришел Сакаэ. В руках у него был сверток — сушеная хурма, завернутая в солому.

— Это вам, — проговорил он и неловко протянул сверток Тору.

— О! Ну и ну… — Тору с недоумением взглянул на юношу: с чего это он вдруг?

Сам он в это время занимался боярышником сандзаси в цветочном горшке. Присев на дощатый пол веранды, он поставил горшок рядом с собой.

— Иди сюда, садись.

— Слушаюсь.

Сакаэ, не церемонясь, присел рядом. От его тонкой белой шеи пониже затылка пахнуло кисло-сладким запахом.

— Эта хурма поспела возле нашего дома. Прошу угоститься, — начал он с обычного приветствия.

— Тебе самому пришло в голову принести хурму?

— Нет, матери. Она и сушила ее.

— Так я и думал.

Тору стало смешно — парень говорил все без утайки.

— Вот видишь, мать — любая мать и в любое время — только и думает что о своем ребенке. Я с радостью принимаю ее подарок и хочу тем самым выразить уважение к ней и ее заботливому сердцу.

— Вы так полагаете?

В тоне Сакаэ послышался легкий протест.

— Ты разве не вдвоем с матерью живешь?

— Именно так.

— И что же, не знаешь, что у нее на душе?

Сакаэ промолчал.

— Меня тоже воспитали женские руки. Но моя мать была человек сильного характера. Всегда сердилась на меня — во что бы то ни стало хотела, чтобы я прославил имя нашего самурайского рода. Твоя мать разве не такая же? Ведь она тоже, я думаю, стремилась воспитать тебя так, чтобы ваш род смог вернуться в сословие самураев?

— Вовсе нет.

— Ты просто не знаешь об этом. Я слышал, что отец твой принял нежданную смерть, верно? Твоя мать наверняка больше всего желает отомстить за его гибель и восстановить родовое имя.

— Моя мать не желает ничего подобного. Жизнь самураев ей давно уже опостылела. Ей хочется, чтобы я по возможности работал в поле, женился бы, как положено, на хорошей местной девушке и чтобы жили мы тихо и спокойно.

Тору невольно выпятил губу. Он совершенно оторопел.

— Ну что же, это тоже жизнь. Ее ведь можно прожить по-разному — в этом нет ничего плохого. Но тогда зачем же ты ходишь в школу и так усердно изучаешь искусство владения мечом?

— Чтобы укрепить ноги и поясницу.

— И зачем же?

— Я точно не знаю, но слышал, что есть люди, которые хотят меня убить.

— Тот же ронин, который убил твоего отца?

— Вполне возможно.

— Одной силой здесь не обойдешься. Нужно поскорее технику изучить, разве нет? Если что случится — как ты ответишь?

— У меня тайный прием есть.

— Все ясно. Так я и думал, — проговорил Тору. — Этот прием — тати, называемый «Клыки Дракона», верно?

— Да.

— И в чем он состоит?

— Это прием тайный, рассказывать о нем я не могу никому, даже вам, своему учителю.

— Правильно сказал. Больше спрашивать не стану. Однако, если ты просто хочешь укрепить свое тело, тебе ведь не обязательно заниматься у меня, в Наканиси, а?

— Нет, обязательно.

— Почему же?

— Только в Наканиси я могу встречаться с вами, учитель.

Прозвучало это очень лестно. Кажется, он и в самом деле хотел выразить Тору свою искреннюю приязнь.

— Почему же именно со мной?

— Вы, учитель, с вашим обычным мечом смогли справиться с господином Оиси, у которого был длинный меч.

— Ну и что?

— Говорят, человек, который хочет со мной разделаться, тоже славится своим умением обращаться с длинным мечом.

— Но я никогда не учил тебя технике боя с таким противником. Да ты никогда и не просил меня об этом.

— Это не обязательно. Мне более чем достаточно того, что я имею честь видеть рядом такого учителя, который победил противника с длинным мечом.

Опять слова его прозвучали весьма лестно. Прежде он не бывал столь почтительным…

— У меня ведь есть тайный прием, — снова повторил Сакаэ.

То есть в технике он не нуждался — будь то Итторю или Тэнсин итторю, разницы для него не существовало.

— Выходит, я для тебя не более чем пустая форма, образ? Больше тебе от меня ничего не нужно?

— Именно так.

Тору вдруг стало смешно. Сначала этот молодой человек привлек его своей искренностью, потом вызвал раздражение, теперь же, в конце концов, все происходящее показалось ему комичным.

Тору говорил с ним всего второй раз, ему никогда раньше не приходилось встречаться со столь странным человеком. В Сакаэ, пожалуй, было даже что-то неприятное, ты словно бы касался чего-то скользкого, вроде мокрицы.

— Это боярышник, — проговорил Тору, меняя тему, и показал пальцем на цветочный горшок. — Из плодов его делают лекарство для желудка. Нельзя сказать, что цветы эти красивы, хотя вполне симпатичные. Шипы, однако, неприятны. Впрочем, я все равно ухаживаю за ним, как могу.

Тору намекал на Сакаэ, когда сказал о шипах, но понял ли юноша этот намек?

— Как-нибудь покажи мне свои «Клыки Дракона», хорошо?

Сакаэ ничего на это не ответил, молча откланялся и ушел. У Тору остался все тот же, трудно объяснимый осадок.

Внезапно все переменилось.

Когда, закончив занятия в школе Наканиси, Тору вернулся домой, там его уже поджидал Окунодзё, сразу выпаливший скороговоркой:

— Только что появились двое, выглядят как ронины. Тору и без уточнений сразу понял, что речь идет о паре, разделавшейся с отцом Сакаэ.

— И?

— Они спрашивали, где найти Тогаси Сакаэ.

— Вот оно что…

Тут было над чем призадуматься. Сакаэ оказался прав: ронины искали его, искали, чтобы убить. Скорее всего, их подкупил тот человек по имени Мива — опасаясь мести Сакаэ, он решил нанести удар первым.

Скорее всего, они разузнали, что Сакаэ проходит обучение в школе Наканиси и что учит его Тору — один из сильнейших мастеров меча того времени. Сакаэ приходил домой к Тору всего один раз и вовсе не был его личным учеником, но если эти люди пристально следили за молодым человеком, они вполне могли прийти к заключению, что обучает его именно Тору.

Однако они не могли не знать, кто такой Тору. Что же это за люди, столь бесстрашно вторгшиеся на его территорию? Либо они опрометчивы, либо — непревзойденные мастера, скрывающие свои таланты от мира.

— Ты спросил, как их зовут?

— Да.

— И как же?

— Разрешите сказать все как было?

— Пожалуйста.

— Один из них молчал, второй же назвал себя Цукахара Бокудэн. [193] Цукахара Бокудэн (1489–1571) — легендарный мастер меча конца эпохи Муромати (XIV–XVI вв.), основатель школы Синторю. Пришедший назвался именем человека, жившего задолго до времени действия рассказа.