Роберт Гулрик - Верная жена

Пульс бился как бешеный. Кровь стучала в ушах. Она собиралась раскрыться для Тони Моретти.

Затем они дошли и до других улиц, еще более неприглядных. Здесь не было ни тротуаров, ни мостовой. Лишь грязные дорожки между неокрашенными деревянными домами. В некоторых окнах за разбитыми стеклами виднелись рваные занавески. На Линден-стрит — ни одного дерева. [9] Linden (англ.) — липа. Мэллой и Фиск время от времени посматривали на Кэтрин, словно извиняясь, но та глядела перед собой. Она погрузилась в свое прошлое, которое разворачивалось перед ней с каждым шагом.

Наконец агенты остановились перед одним из трехэтажных домов, покрашенных тусклой красной краской, словно кто-то давно сделал слабое усилие придать этому строению более пристойный вид. Мэллой заглянул в свой блокнот.

— Номер восемнадцать. Это здесь.

Кэтрин почувствовала озноб и поплотнее запахнула воротник шубы. Агенты замешкались, словно вдруг растерялись и не знали, что делать.

— Ну что же вы? — нарушила молчание Кэтрин, — Я замерзла. Давайте войдем. Надо довести дело до конца. Не стоит откладывать.

Она поднялась по ступенькам, Мэллой и Фиск последовали за ней. Кэтрин дернула дверь; та оказалась незапертой и открылась на темную лестницу.

— Третий этаж, миссис Труит. Здесь темно. Прошу прощения.

— Это не ваша вина.

Посторонившись, Кэтрин пропустила агентов вперед. На третьем этаже они постучали в дверь. Каждый удар бил по ее нервам. Дверь отворилась, и перед ними предстал Антонио Моретти.

Он казался разгневанным. Выглядел чистым. Сиял, словно святой. На нем был красный шелковый халат, едва прикрывающий грудь. Очевидно, под халатом ничего не было, но Тони, судя по всему, это не смущало.

— Мистер Моретти. К вам дама.

— Вижу. Я всегда предлагаю даме войти.

Мэллой вынул блокнот, словно хотел, чтобы тот помог найти дорогу.

— Мистер Моретти… Мистер Труит, мы готовы отвезти вас домой. Ваш отец…

На лбу Тони появилась морщинка и тотчас исчезла.

— Что за имя вы назвали? Я такого никогда не слышал. Моя фамилия — Моретти. Я Тони Моретти.

— Мистер Ральф Труит. Из Висконсина. Вы там родились.

— Может, войдете? У меня есть бренди. Здесь холодно.

Они хотели отказаться, но его настойчивый взгляд и белизна кожи притянули их, и они переступили порог гостиной. Комната была элегантно обставлена, что совершенно расходилось с обликом дома. Тут стояла красивая французская и итальянская мебель. Потолок, точно в шатре, был украшен оранжевым шелком, с него свисали марокканские фонарики, мерцало пламя свечей Возможно, они горели еще со вчерашнего дня. Из этой комнаты видна была затянутая парчой спальня, где царил страшный беспорядок, словно во дворце, спешно покинутом перед революцией.

Всюду была разбросана одежда. Моретти небрежно подобрал несколько предметов, освобождая гостям место на креслах и диване. Никто не сел. Тони повернулся к Кэтрин и улыбнулся.

— Какое имя вы назвали?

От волнения у нее снова перехватило горло.

— Труит. Мистер Ральф Труит.

— А вы, стало быть?..

— Миссис Труит. Новая миссис Труит.

— Надеюсь, вы будете счастливы в браке.

— Благодарю.

— Это имя мне неизвестно.

Мэллой откашлялся.

— Мистер Труит — ваш отец.

Моретти рассмеялся, продемонстрировав алебастровые зубы. Его щеки покрывала дневная щетина.

— Моего отца зовут Пьетро Моретти. Моя мать — Анжелина. Отец играл на аккордеоне в Неаполе. Когда мне исполнилось три года, родители переехали в Филадельфию, в ее итальянскую часть. Там отец выступал в разных итальянских ресторанах. Потом стал владельцем одного из них. Он и сейчас им владеет. Мой кузен Витторио готовит еду, очень, кстати, хорошую, отец играет на аккордеоне, мать собирает деньги.

Мэллой перебил его:

— Вы родились в Висконсине. Ваш отец — Ральф Труит.

— Кто вы такие? — разозлился Антонио.

В разговор вступил Фиск.

— Нас нанял ваш отец. Он пытался отыскать вас.

— Вы за мной следили?

— Да. Несколько месяцев.

— Очень неприятно.

Агенты уставились в пол. Антонио перевел взгляд

Кэтрин и обратился к ней:

— Я учился в консерватории в Филадельфии. С тех пор работаю в ресторанах музыкантом. Слово «ресторан» звучит неплохо. Для концертов я недостаточно талантлив, а для педагогической работы талантлив излишне. К тому же терпеть не могу детей. Предпочитаю компанию взрослых. Поэтому я здесь. Никакого мистера Труита я не знаю. И никогда не бывал в Висконсине, хотя, возможно, там и неплохо. Это слишком далеко.

— Вы придумываете. У нас есть факты.

— Разрешаю проверить. У меня имеются бумаги, документы, банковская чековая книжка. Немного денег, можете посмотреть. Мой отец по-прежнему в Филадельфии. Мать все так же зовут Анжелина, и она берет у посетителей деньги. Бренди?

Тони налил напиток в бокал и повертел его в тусклом свете.

— Ваша мать — графиня Эмилия Труит. Отец — Андреа Моретти, учитель музыки, нанятый мужем вашей матери, мистером Труитом.

— Настоящая графиня? Очаровательно. Каким бы ни был соблазн заменить ресторанную жизнь на высокий титул, боюсь, вы заблуждаетесь. Все неправда, каждая ваша фраза. Могу прочитать вам письма матери. Она просит приехать домой и найти хорошую девушку. Хорошую девушку, такую, как молодая миссис Труит. Зачем мистеру Труиту меня видеть, если он не мой отец?

— Он переживает.

— Потому что его жена оказалась шлюхой?

Мэллой искоса взглянул на Кэтрин.

— Мистер Труит чувствует, что был несправедлив к вам и надеется это загладить.

— Каким образом? Хочет, чтобы я оставил Сент-Луис и отправился в Висконсин? Это не похоже на право первородства.

— Он ваш отец. Он вел себя как ваш отец с момента вашего рождения.

Глаза Тони Моретти гневно вспыхнули.

— Мой отец вел себя как мой отец с момента моего рождения. Может, хотите взглянуть на фотографии? У меня их нет. На мои детские вещи? Они в Филадельфии. Доказать, кто ты такой, просто. Трудно доказать, что ты не кто-то другой. Я не сын этого человека, что бы он ни думал. Мне жаль, что мистер Труит испытывает муки совести. Обычно я очень уступчивый. С удовольствием пошел бы ему навстречу. И с вами мог бы договориться, но мне сейчас не до гостеприимства. Все, что у меня есть, это бренди, а вы от него отказываетесь. Пожалуйста, уйдите.

Кэтрин уселась в кресло, с которого Моретти сбросил одежду, в том числе и пару темных женских чулок.

— Мистер Моретти, — начала она тихо.

— Это вы та дама? В ресторане, дама в черном… Дама в трауре.

— Да. — Рука Кэтрин задрожала, — Но напомню вам, что я не в трауре. Вы замечательно играете на фортепьяно.

Она представила Тони в кровати. Вообразила его обнаженным, возбужденным, откинувшимся на шелковые подушки и ожидающим. Ожидающим ее. От него пахло вчерашним одеколоном и теплой постелью. Все это она живо нарисовала в фантазиях. Где он был, что делал. Она ощущала запах женщины, которая недавно покинула его объятия.