Роберт Гулрик - Верная жена

Кэтрин заговорила твердо, и Тони внимательно слушал каждое слово.

— Вы страдали. Мистер Труит знает, что вы на него сердитесь. Он тоже страдал. Сердце его изранено. Он терзается ночами, размышляя о вас. Понимает, что сильно вас обидел, плохо с вами обращался. Теперь он намерен начать все заново. Так вернитесь домой, в дом вашего рождения, в большой дом. Тогда он снова оживет. Я не стану обманывать, что мистер Труит вас любит. Пока нет. Но он желает вас полюбить. Желает быть добрым. Надеется, что вы простите его за… все. Прошу вас…

— А что вы, новоиспеченная миссис Труит, сделаете для того, чтобы эта смехотворная мечта превратилась в реальность?

— Я обещала ему. Он богат. Я сделаю что угодно.

— Дайте мне ваше кольцо.

— Извините?

— Я потерял булавку для галстука, помните? И я обожаю бриллианты. Дайте мне ваше кольцо. Возможно, я подарю его своей девушке. Или сам буду носить. Я ведь экстравагантный человек. Или сделаю из него новую булавку. Она будет привлекать внимание, когда я сяду за фортепьяно. Согласны? Камень будет сиять под лампой. А может, я выкину его в Миссисипи. Или проглочу. Дайте его мне.

— Миссис Труит, — вмешался мистер Фиск, по- настоящему встревоженный.

Поколебавшись, Кэтрин сняла кольцо и положу в протянутую ладонь.

— Возьмите. Муж велел сделать все возможное, и я сделаю. Возьмите. Оно ваше. Только возвращайтесь домой.

— Если бы это был действительно мой дом, если бы он имел ко мне отношение, я бы согласился с вами в одну секунду и не заставлял бы снимать кольцо с вашей прекрасной руки, — Тони надел украшение на мизинец. — Маленькое, но красивое.

Бриллиант сверкнул в свете оплывающих свечей

— А сейчас я попросил бы вас удалиться. Оставьте меня в покое. Полагаете, моя жизнь очень хороша? Это не так. Думаете, я окружен любовью? Нет, не окружен. Но я не желаю разгадывать вашу головоломку, — Тони вернул Кэтрин кольцо, — И ваш маленький деревенский бриллиант мне не нужен. Вон отсюда ко всем чертям!

Мэллой не отступал.

— Мистер Труит, мы не совершаем ошибок.

— Не называйте меня этим именем, — разъярился Тони. — Я уже вам сказал. Меня зовут Моретти. Сегодня у меня выходной. Час любезности с незнакомцами закончился. Убирайтесь с этой дурацкой историей к вашему деревенскому мужлану, кто бы он ни был, и передайте, что оплошали. Или поезжайте на поезде в Филадельфию. Обратитесь там к любому. Они помогут вам найти Моретти, задайте им вопрос о сыне. Родителям не нравится то, что я делаю. Они считают, что игра на фортепьяно — занятие для девушек. Они тоже хотят меня вернуть. Если уж возвращаться, то к родным. Но мой дом здесь. А вы из него выметайтесь.

Молодой человек открыл бутылку и налил себе ой бокал бренди. Кэтрин живо представила, как по ее телу огнем разливается напиток.

— Мы еще придем, — тихо пообещал Фиск.

В его голосе едва заметно прозвучала угроза.

— Вряд ли. С какой стати?

Антонио уселся в голубое бархатное кресло. Красный халат распахнулся у него на груди. Кэтрин увидела длинный торс.

Больше им ничего не оставалось, как удалиться. Когда, спотыкаясь в темноте, они спускались по лестнице, то услышали его смех. Два униженных пинкертона. Кэтрин надела кольцо на палец и улыбнулась. Она испытывала восторг.

Возвращались они через воскресный рынок. Пробирались в толпе мимо дешевых платьев, хлипких пальто, мимо рядов с замерзшей капустой и медными кастрюлями. Кэтрин заметила человека, продающего птиц. Желтых, голубых и красных канареек. Маленькие птички казались на холоде полумертвыми, но она купила одну, вместе с красивой клеткой, и понесла в гостиницу. Держала клетку в руке и дышала на дрожащее тельце птички, оберегая от морозного воздуха на воскресных улицах Сент-Луиса.

Кэтрин решила подождать пять дней. Душа горела огнем, но она хотела выдержать время. А когда эти дни пройдут, не станет медлить и часа.

Прежде чем рассказать об Антонио, она написала Ральфу о своих планах в отношении сада. Кэтрин рассказала о времени, проведенном в библиотеке. Описала высокие окна, длинные столы, косые лучи солнца. Поведала о том, что можно сделать в саду. Она заставит растения вновь зацвести! Она была даже нежна, но в меру. В конце концов, она едва знала своего мужа.

В письме Кэтрин спросила, может ли она заказать семена и рассаду для посадки весной. Так они отпразднуют возвращение домой Антонио. Она догадывалась, каким будет ответ Ральфа: она вольна делать все, что захочет. Кэтрин улыбнулась, поскольку это — правда..

Часами она простаивала в Миссурийском ботаническом саду, любуясь восхитительными орхидеями. Соцветия, белые и элегантные, как Тони Моретти, поражали нежной красотой. Их можно было выращивать в стеклянной оранжерее. Кэтрин внимала садоводам, которые перечисляли ей все, что может и не может народиться в климате Висконсина. Она не представляла сколько времени там длится весна, какая температура летом. Примерно прикидывала и покупала с осторожностью, но и с надеждой. Платила наличными шла в банк за дополнительными деньгами. Она приобрела маленькую серебряную ручку и блокнот с красными и белыми флорентийскими форзацами и аккуратно заносила туда название и свойства каждого заказанного растения.

Кэтрин мечтала о саде. Думала о своей жизни, напоминавшей лоскутное одеяло. Лоскуты эти были связаны между собой по-разному. Тут были и опыт, и знания, и интуиция. Но какой в них смысл? Она не имела представления о добре. У нее не было сердца, она не понимала, что такое — хороший, правильный поступок. Ей требовалось пространство, в котором она устроила бы сражение, бушевавшее у нее в груди.

Сад сулил порядок, успокаивал неукротимые страсти. Усадив на палец птичку, Кэтрин надеялась на порядок в своем тайном саду и на понимание того, что такое добро. Ожидание сказывалось на ней плохо. Размышления тоже ни к чему хорошему не приводили. Она вспоминала прошлое, и ей не хотелось снова там оказаться.

Тони Моретти был похож на нее, похож на тайный сад. Он верил в свою ложь, никогда не колебался и не сомневался. И побеждал.

Позже Кэтрин снова написала мужу и сообщила, что посетит Моретти одна, без напористых агентов, так как более мягкий подход заставит молодого человека одуматься. Она была убеждена, что пинкертоны правы: тот, кто называет себя Моретти, — сын Ральфа. Тони надел маску. Тем не менее легкая дрожь и изгиб губ мужчины говорили, что он обманывает. Конечно же он испытывал горечь, но, но мнению Кэтрин, и сожаление. Он скрывал правду за очаровательной наглостью, и ему это не слишком хорошо удавалось.

Кэтрин рассказала Труиту об экстравагантных манерах Моретти, о бархатной мебели и шелковом халате, о его игре на фортепьяно, о темной квартире, комнатах, удивляющих экзотической элегантностью и вкусом.