Александр Филимонов - Проигравший.Тиберий

Наступил день, когда из Иллирика пришло сообщение о победном завершении войны. Арминию было понятно, какой ценой далась римлянам эта победа — он был в курсе всех особенностей иллирийской войны и видел достаточно инвалидов на римских улицах и площадях. Пока сенат и Август дебатировали, какое имя добавить к основному имени Тиберия — «Паннонекий», «Непобедимый» или «Благочестивый» (в конце концов не добавили никакого: Август запретил, сказав, что Тиберий и так будет доволен именем, которое унаследует после его смерти), Арминий быстро собрался, попрощался с новыми знакомыми и уехал в Германию, втайне поклявшись себе, что сюда он еще вернется.

На родине он застал картину, полностью удовлетворявшую его представлениям: губернаторство Квинтилия Вара оказалось не одной из форм республиканского правления, а самой настоящей деспотией. Вар устроил себе ставку в Майнце, где жил под надежной охраной, а его чиновники, как пиявки, пили германскую кровь. Рабы должны работать, рассуждал Вар, — поэтому повсеместно силой оружия насаждалась римская система земледелия — распахивались луга, осушались болота и выкорчевывались леса под новые пашни. Свободные германцы превращались в пахарей — Риму нужен был хлеб, много хлеба. Налоги, установленные чиновниками Вара, были почти непосильными, но от новоявленных земледельцев никто и не скрывал, что плоды их труда предназначены для империи. В Южной Германии, где хлеб выращивался еще до прихода завоевателей, населению было легче приспосабливаться к новым порядкам, но племена, жившие на севере, по ту сторону Рейна, воспринимали эту политику губернатора как прямое надругательство над собой и над памятью их воинственных предков, не опускавшихся до ковыряния в земле. Северные германцы начинали роптать.

Вар, кроме всего прочего, был необуздан в сладострастии. Он постоянно требовал от покорных ему народов, чтобы те присылали девушек ему в наложницы. Там, где жители отказывались выполнять это требование, девушки забирались силой. На юных германских красавиц началась настоящая охота — солдаты ловили их и доставляли в лагерь Вара за определенную награду. Губернатору и в голову не приходило, что целомудрие для германской девушки было самым главным сокровищем, и беззаконное лишение этого сокровища становилось позором не только для девушки, но и для всей ее многочисленной родни.

Одним словом, Арминий, вернувшись на родину, с удовлетворением увидел, что Вар обильно удобряет почву, в которую следует бросить семена дерзкого замысла о свержении римского господства и грядущей победоносной войны с империей. Он начал действовать.

Двоюродный брат Арминия, Сегимер, находился на военной службе у губернатора — командовал германскими вспомогательными войсками. Поговорив с Сегимером, Арминий нашел в нем единомышленника и узнал, что во всех германских полках нет ни одного довольного римской властью. Но ни о каком восстании пока и речи идти не могло — германцы боялись открытого столкновения с майнцским гарнизоном, всегда находящимся в полной боевой готовности. Все войско Квинтилия Вара состояло из трех легионов — Семнадцатого, располагавшегося у реки Зааль, в лагере, где когда-то умер Друз Старший, и двух, что располагались возле Майнца, — Восемнадцатого и Девятнадцатого Галльского. Это была серьезная сила. Но Арминий и не собирался воевать с ней в открытую.

Он вошел в доверие к Вару, снискал его расположение тем, что непременно восхищался великим городом Римом, мудрым правителем Августом, государственным устройством, которое следует вводить повсеместно — и самим Варом, проводником римской политики. Вар настолько стал доверять этому цивилизованному германцу, что позволил Арминию создать еще три полка вспомогательных войск — копьеносцев, пращников и один конный полк — и возглавить их, чтобы Арминий сравнялся в военной должности с Сегимером. «Римляне сильны, — сказал Вар, но все же не помешает иметь в такой обширной провинции, как Германия, некоторую опору из местных».

Чтобы набрать в свое войско подходящих солдат, Арминий лично принялся искать рекрутов по отдаленным областям большей частью на севере, от Рейна до Северного моря. Заодно он прощупывал почву, заручался поддержкой племенных вождей и старейшин влиятельных родов. К его удивлению, не все из них горели желанием сбросить ненавистное иго. Некоторые вполне приспособились к новым порядкам и даже пытались подражать римскому образу жизни, меняя одежду настоящих мужчин на складчатые тоги и давая детям имена Юлиев, Марков, Помпеев. Быть первым над людьми по праву рождения им нравилось больше, чем добиваться первенства силой и храбростью. Впрочем, Арминий чувствовал: как только он сделает решительный шаг, эти романизированные вожди мигом вспомнят, что они — дети германских суровых богов и настоящие хозяева своей земли.

На самом севере, там, где река Везер впадает в море, Арминий договорился с одним из вождей херусков, сразу ставшим горячим сторонником его плана. План был таков: как только этот херуск получит сведения о том, что три полка Арминия собраны, он поднимет своих людей против местных чиновников — сборщиков налогов, с которыми обычно не бывает больше сотни солдат охраны. Причем расправа с римлянами должна быть особо жестокой, чтобы это вызвало большой шум и разожгло в душе губернатора желание отомстить. Херуск пообещал, что он сделает все как надо — ни раньше, ни позже, чем получит весточку из Майнца, от Арминия.

Через пару месяцев наместник Германии Квинтилий Вар с негодованием узнал, что северную область херусков охватил пожар мятежа — единственный уцелевший в кровавой бойне солдат, кое-как добравшийся до ставки губернатора, рассказал, что люди, посланные на сбор налогов, коварно схвачены, сожжены заживо, а все солдаты перебиты. Спасшийся воин настаивал, что имела место не какая-нибудь обычная драка из-за мелочи, вроде обеспеченной дочки, переросшая затем в неуправляемое побоище, а спланированная акция, направленная против римского владычества как такового. В первом случае губернатор мог ограничиться отправкой на север одной-двух когорт, этого было бы вполне достаточно, чтобы навести порядок, поотрубав пару десятков самых горячих голов и предав огню пяток-другой германских селений. Но здесь был другой случай. Здесь было государственное дело — измена и бунт, и подавлять этот бунт полагалось самому губернатору, с использованием всей имеющейся у него военной мощи.

Вар забеспокоился. Он немедленно отправил к реке Зааль посыльного с приказом Семнадцатому легиону сниматься и ускоренным маршем двигаться к Майнцу, на соединение с основными силами. Серьезные сомнения у губернатора (как у главнокомандующего) вызывали германские вспомогательные войска Сегимера и Арминия. Но Арминий рассеял недоверие Вара, поклявшись Юпитером, что приложит все силы к восстановлению на севере законной власти. Он ничего не заподозрил, Квинтилий Вар, никогда раньше не отличавшийся особой доверчивостью натуры. Он не внял предупреждениям некоторых своих приближенных (в том числе и германского происхождения) о том, что Арминий что-то затевает. Он в такой степени положился на преданность Арминия, что, дожидаясь подхода Семнадцатого легиона, позволил всем германским полкам двигаться к Везеру, чтобы они могли преградить путь восстанию и не дать ему распространиться на южные области, где, по поступавшим сведениям, пока было спокойно.