Питер Грин - Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос

Я кивнула, пребывая в некоем блаженстве. Мы обе чувствовали себя смущенными.

Одноногий калека по-прежнему стоял на набережной среди бочонков и сушившихся сетей, словно дожидаясь кого-то. Он оперся на свой костыль, и рядом легла его черная тень.

Я неожиданно проснулась среди ночи от ослепительной вспышки молнии. Эхо удара грома до сих пор звенит в ушах. Светильник погас. Вижу, как в другом углу комнаты под алым одеялом блаженно свернулась калачиком Телесиппа — ее никаким громом не разбудишь. Снова наваливается тьма, полная ужаса. Снова над головой трещит гром.

— Мега! — позвала я.

— А?

— Ты спишь?

— Нет.

— Страшно?

— Да, — шепотом ответила Мегара.

— Можно к тебе?

— Конечно…

Я тихонько прокралась к ее постели и скользнула туда. Мегара обхватила меня руками. В свои одиннадцать лет она выросла почти во взрослую женщину. Ее длинные волосы распущены, и я погружаю в них свое лицо. Хотя между нами всего несколько месяцев разницы, мои ступни с трудом дотягиваются до ее колен.

— Мега, что ты так дрожишь? Ты что, и в самом деле так напугана?

Мега ничего не ответила, только еще крепче прижала меня к себе. Наконец она спросила:

— Сафо, ты действительно так обожаешь Андромеду?

Вопрос застал меня врасплох.

— Ну да, да, — ответила я.

— Очень-очень? — В ее голосе звучала напряженная боль.

— Не знаю. Но точно скажу, что сильно.

ПАУЗА.

— Она тебя целовала когда-нибудь?

— Почему ты спрашиваешь?

Снова вспышка молнии. Мгновение вижу жаждущее, страждущее лицо Мегары.

— Значит, целовала!

Мы обе напряженно ждали удара грома.

— А я тебе нравлюсь? — спросила Мега все тем же странным, тихим голоском.

— Конечно да.

— Так же, как Андромеда?

— То есть… В каком смысле?

Я не могла сообразить, что ответить (да и сейчас я не знаю, что следовало тогда сказать!). Пыталась что-то вымолвить, но слова не приходили никак. Тут что-то горячее и влажное коснулось моей щеки. Мега тихонько плакала, все тело ее оставалось неподвижным.

— Мега… Прости…

Она покачала головой.

— Ничего.

— Так-таки ничего?

— Я такая эгоистка… Думаю только о себе…

Я чувствовала себя несколько бесстрастной, будто все, что происходит, меня вовсе не касается.

— Ничего страшного, Мега. Это всего лишь гром.

Тихий всхлип в ответ:

— Да. Это только гром.

— Ничего. Утром тебе будет лучше.

— Я тоже так думаю. — Она выпустила меня из своих объятий и повернулась на другой бок. — А теперь иди спать. Прошу тебя.

— Ладно.

Но я пролежала, бодрствуя, еще с час. Размышляла и удивлялась. Наконец буря стихла, и сквозь ставни начал просачиваться слабый серый свет. Мега ворчит и что-то бормочет во сне. Только когда я наконец вернулась к себе в постель, сон сморил меня.

Теперь моя мать читает с нами Гомера. Как обычно, она взяла в руки «Илиаду». Нам, по совести говоря, больше хотелось бы послушать о приключениях Одиссея — среди Листригонов, в пещере Полифема, наконец, о том, как он ловко расправляется с женихами, домогавшимися его верной Пенелопы… Но моя мать считает, что в этой истории нет ни морали, ни серьезности.

— «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса…» [47] Гнев, богиня, воспой Ахиллеса… — первая строка поэмы Гомера «Илиада». Ахилл (Ахиллес) — сын Пелея и Фетиды, один из храбрейших греческих героев, осаждавших Трою. Мать Ахилла, желая сделать сына бессмертным, погрузила его в священные воды р. Стикс. Лишь пятка, за которую Фетида его держала, не коснулась воды и осталась уязвимой (отсюда выражение «ахиллесова пята», то есть уязвимое место). По предсказанию, Ахилл либо должен был погибнуть у стен Трои, либо прожить долгую героическую жизнь. Троя, согласно предсказанию, не могла быть завоевана без участия Ахилла. Узнав о гибели своего друга Патрокла от руки Гектора, Ахилл бросается в поединок и убивает Гектора. Погиб Ахилл от стрелы Париса, которую Аполлон направил в его пятку. — нараспев читает она. Мы же ерзаем, как на иголках, и зеваем. Славные подвиги — явно не то, что вызывает интерес у девочек.

Только Андромеда проявляет явное неравнодушие. Моя мать немного рассказывает о Трое [48] …рассказывает о Трое. — То есть о событиях Троянской войны, воспетых в стихах «Илиады». Согласно легенде, Троя была сожжена Парисом после похищения Елены. На десятом году осады город был хитростью захвачен и разрушен. . Там теперь снова Неспокойно. Коварные афиняне хотели похитить наших часовых! Но наши доблестные воины…

Мое внимание блуждает. Горго высовывает нос в окно и глядит на двух голубей, целующихся во дворе. Ее маленькая сестричка Ирана — тоже с рыжевато-каштановыми волосами — сидит, слегка нахмурившись. Не помню, чтобы я когда-либо видела на ее лице улыбку. Телесиппа с виду кажется пытливой и внимательной, но я-то знаю, что значит это благодушное выражение: она просто-напросто спит. Мегара, чьи волосы теперь опрятно причесаны, старается не смотреть на меня. На лице Андромеды играют солнечные блики. У меня сжимается сердце — я чувствую себя потерянной в этом золотом блеске.

Неожиданно внимание ко мне возвращается оттого, что мать задает мне вопрос: с чего началась Троянская война? [49] …с чего началась Троянская война? — В «Илиаде» события трактуются так. К Елене, прекраснейшей из женщин, сватались многие, в том числе Одиссей. Елена должна была выбрать себе мужа. Все женихи поклялись признать ее выбор и всегда ее защищать. Елена обручилась с Менелаем. В споре трех богинь за яблоко Эриды Елена была обещана Афродитой Парису и увезена им в Трою. Верные клятве, все греческие цари и герои участвовали в Троянской войне, чтобы вернуть Елену. По другой версии сказания о Елене, Парис увез с собой в Трою лишь тень Елены, в то время как настоящая Елена после падения Трои была привезена Менелаем из Египта. Хочется сглупить, чтобы польстить Дроме.

— С тетушки Елены, — сказала я с глупой ухмылкой.

Эта наглость стоила мне хорошей взбучки. Я могу понять, каковы были в сем случае мотивы матери. В душе она и рада была бы согласиться со мной, но считала: пусть девчонка дорастет до этой самой тетушки Елены, а потом уж отпускает такие шутки. Я, конечно, могла бы торжествующе перенести взбучку, — мол, здорово я все-таки поддела ее, тетушку Елену! — но меня сразило гневное, презрительное выражение лица Андромеды. Несколько дней после этого она не разговаривала со мной.

Оглядываясь назад, я теперь сознаю — и даже слишком ясно, — что эта моя ученическая шалость знаменовала собой немалые горести и беды. Но разве могла я тогда знать — это открылось мне лишь несколько лет спустя — о связи тетушки Елены с Питтаком! Похоже, она впервые познала с ним страсть, по крайней мере еще за год до того, как мы перебрались в Митилену. Моей матери не потребовалось много времени, чтобы раскрыть эту в высшей степени скандальную (с ее точки зрения) связь. Как и у многих уверенных в себе женщин (а в особенности у тех, у которых под маской хладнокровия скрывается сильная чувственная жилка), ее воображение готово было рисовать картины плотских утех чуть ли не за каждой закрытой дверью; и по крайней мере в одном случае ее подозрения получили подтверждение. Только едва ли это открытие послужило улучшению чьих-либо нравов, в наименьшей степени — ее собственных.