Джин Плейди - Королева Виктория

У меня было много сомнений насчет Берти. Мне было известно, что в тот день, когда мистер Берч уезжал, Берти и Альфред стояли у окна и горько плакали — Берти оплакивал отъезд мистера Берча, а Альфред плакал из сочувствия к брату. Я заметила, что даже Альфред смотрел на Альберта с выражением, очень похожим на ненависть. Надеюсь, что Альберт этого не заметил. К счастью, там присутствовала Викки, а при Ней Альберт никого не замечал.

Мистер Гиббс пробыл во дворце несколько недель, принимая от мистера Берча его обязанности, и я полагаю, что в присутствии мистера Берча он не давал себе воли. После же отъезда мистера Берча мистер Гиббс стал вести уроки по программе, разработанной Альбертом и бароном Штокмаром. И все мы узнали, что Берти это не понравилось. Он был угрюм, отказывался учиться, и его постоянно наказывали, что, впрочем, не давало никакого эффекта. Алиса и Альфред тоже плохо вели себя, поддерживая Берти, и даже Елена и Луиза разражались плачем, как только появлялся мистер Гиббс.

Похоже было, что с мистером Гиббсом Берти успевал намного хуже, чем с мистером Берчем. Но Штокмар и Альберт находили, что Берти следует укрощать и что мягкой руке мистера Берча с ним не справиться.

Что бы Берти ни делал, все было плохо. Иногда, когда я была с ним и другими детьми без Альберта, он выглядел менее угрюмым. Мы смеялись и пели вместе, и я рассказывала им, как я жила в Кенсингтонском дворце, как я копила деньги на куклу, как я болела тифом и у меня выпали волосы. Я рассказывала им о Лецен и о дядях; они жадно слушали.

— Вы всегда были королевой? — спросил Берти.

— Нет, — отвечала я. — Я стала королевой, когда умер дядя Уильям. Я была наследницей престола, Я спросила его, знает ли он, что это значит. Он не знал, и я объяснила ему.

— А после меня королем станешь ты, — закончила я. Берти покачал головой.

— Нет, мама, — сказал он. — Викки будет королевой. Вы и папа не любите меня. Вы любите Викки, и вы сделаете ее королевой. Я была поражена.

— Но мы любим тебя, — возразила я с негодованием. — Ты наш сын. Он сказал спокойно и убежденно:

— Викки будет королевой.

— Ты думаешь, что раз Викки старше, то она станет королевой. Но ты мальчик, а мальчики имеют преимущественные права. Он все еще сомневался.

— Но ведь вы с папой меня не любите. Вы любите Викки… очень.

Я пыталась объяснить ему, что люблю всех одинаково, и пока я говорила, заметила, каким отрешенным стал его взгляд. Он вежливо промолчал, но по выражению его лица можно было понять, что бесполезно убеждать его в чем-то, во что он не верил.

Я провела много тревожных ночей, думая о Берти, но я еще более разволновалась, когда заметила, каким становится поведение Викки.

Викки, несомненно, была очень высокого мнения о себе. Она была хорошенькая, очень умная девочка. Более того, она купалась в атмосфере всеобщего восхищения. Альберт любил с ней беседовать. Она довольно толково рассуждала на многие темы. Составляя планы Балморала, он показывал их ей раньше, чем мне. Он прислушивался к ее мнению.

— Это очень хорошо, — говорил он, — прекрасная идея. У меня это вызывало легкое раздражение. Все-таки она была еще ребенком.

Затем произошел инцидент, имевший неприятные последствия. Альберт был некоторое время нездоров. Я полагаю, в детстве он был слабым ребенком, и сейчас у него одна простуда следовала за другой, что меня крайне беспокоило. Я суетилась вокруг него, и, хотя он притворялся, что не нуждается в опеке, ему это нравилось. В Виндзоре был врач по фамилии Браун, имевший очень высокую репутацию, и я предложила пригласить его вместо сэра Джеймса Кларка. Мне казалось, что человек со стороны сможет найти причину слабости Альберта.

Викки услышала, что Альберт назвал доктора «Браун», и в разговоре она упомянула его также по фамилии.

— Это невежливо, — сказала я. — Ты должна называть его доктор Браун.

— Папа называет его просто Браун, — возразила Викки, всегда готовая спорить по любому поводу.

— Папа — другое дело. Папа может вести себя как ему угодно и для папы он может быть «просто Браун», но для тебя он «доктор Браун».

— Я не понимаю… — начала было Викки.

— Неважно, понимаешь ты или нет. Больше так не говори.

Викки очень нравилось выхваляться перед другими, и снова она назвала его просто Брауном.

Я увидела, что Альберт улыбнулся, его это забавляло. Я очень рассердилась, что Викки невежливо ведет себя и не обращает внимания на мои замечания.

Я сказала ей, что, если я еще раз услышу, как она называет доктора — «Браун», она немедленно отправится в постель. На следующее утро, когда доктор Браун явился, она сказала:

— Доброе утро, Браун. Дерзкая девчонка, она увидела, что я смотрю на нее, и добавила:

— Доброй ночи, Браун. Я отправляюсь в постель.

И с этими словами она вышла из комнаты. Альберт не мог удержаться от смеха, а смеялся он редко. Он объяснил ситуацию доктору, которого это тоже насмешило. Нашел ли он это действительно забавным, я не знаю. Никогда нельзя быть уверенным в таких случаях. Мне это забавным не показалось.

Я еще больше раздражалась, когда Альберт пошел к ней в комнату и вернулся, гордо улыбаясь.

— Что за девочка! — сказал он. — Она такая забавная. Представляешь, она сказала мне, что ничего не имеет против того, чтобы провести день в спальне. У нее есть интересные книги, так что это даже не будет для нее наказанием.

— Ты поощряешь ее выходки, Альберт, — заметила я.

— Такие очаровательные выходки, — сказал он.

— Она меня не послушалась.

— Это вышло очень остроумно. Доброе утро… Доброй ночи, я отправляюсь в постель.

— Ты не видишь в ней ничего дурного, — сказала я.

— Любовь моя, я вижу ее такой, какая она есть.

— А как ты относишься к Берти? — крикнула я. И тут все вылилось наружу, все то, что я передумала бессонными ночами. — Ты жесток к своему сыну и в то же время балуешь дочь. Альберт взглянул на меня с изумлением.

— Я? Жесток к Берти! Что ты имеешь в виду? Что ты говоришь, Виктория?

Я зашла слишком далеко. Я сказала не то, что хотела. Конечно, Альберт желал Берти только хорошего. Это лентяй Берти, который не хотел учиться.

— Когда я думаю о том, сколько труда я положил на этого мальчика, — продолжал Альберт. — А ты… ты говоришь…

— Я ничего не говорю. Это пустяки, я не это имела в виду. Я беспокоюсь о Берти, а когда я вижу, как ты с Викки…

— Liebchen, — начал он и перешел на немецкий. Он признал, что мало уделял мне внимания. Я ревновала, потому что он приводил так много времени с нашей дочерью.

Она подрастала… она нуждалась в нем. Она — прелестное, милое, умное дитя, и он возлагает на нее большие надежды. Он любит всех наших детей. Если кажется, что он жесток к Берти, то это только для блага самого Берти. Не хотела же я, чтобы Берти вырос лентяем и тупицей? Я почувствовала себя виноватой. И все из-за моей излишней порывистости.