Владислав Ванчура - Картины из истории народа чешского. Том 2

Пршемысл дал Ульриху двадцать серебряных монет и перстень.

— Если бы ты назвал меня не Александром, а крестоносцем, — промолвил он, — я был бы тебе более обязан.

Однажды вышло наружу, что Бореш из Ризенбурга, тот самый, который преданно стоял за короля Вацлава и нанес Пршемыслу военное поражение у Гневина моста, готовит теперь какие-то заговоры в союзе с Генрихом, маркграфом Мейссенским; тогда созвал Пршемысл большой совет и обратился к нему с такой речью:

— Выслушайте меня, друзья, я расскажу вам притчу, которую прочитал в восточных книгах.

У некоего пастуха было множество стад и обширные земли. Нельзя было ни окинуть взором, ни обойти его владения — если скакать на резвом коне, то от одной их границы до другой пришлось бы потратить много дней. И сказал себе этот пастух: как могу я управлять своей землей? Как могу переводить стада с места бесплодного на зеленые пастбища?

И пришло ему в голову разделить землю и стада на меньшие части. Так он и сделал. Оставил за собой середину земель, а те, что прилегали к границам, отдал своим работникам. Поставил их над ними как бы хозяевами, так что каждый имел право действовать по собственной воле.

Далее повествуется: некое время спустя напала на эту землю шайка разбойников, и пастух стал созывать своих работников, чтобы они защитили границы стрелами, молотами и дубинками. «Пойдем, — говорил он, — соединимся в оДно войско и ударим на грабителей, которые хотят опустошить нашу землю».

Но в то же время подоспел к работникам посланец разбойной шайки и сказал им: «Зачем вы слушаетесь пастуха, разве вы не такие же хозяева, как он сам? Разве не владеете вы землей, или меч ваш не так длинен и остер, разве он плохо рубит? Или страх сидит в вашей груди и вы боитесь?»

И отвечали посланцу работники, как все дурные слуги, объединились с ним и пошли на пастуха. А тот с небольшой кучкой верных отступил перед захватчиками и завлек их в темное место. Там он ударил на них, и счастье было на его стороне. Многих побил он, остальных взял в плен и увел в свои шатры и судил их, сказав: «В естестве волка — бросаться на овец, но овчарка защищает стадо. Таков порядок, ныне подтвержденный. Принесите же клятву, уплатите выкуп, и я отпущу вас». Затем он повернулся к дурным работникам со словами: «Люди и слуги дома моего, вы присоединились к борьбе и восстали на господина, поставленного над вами Богом: вы будете казнены».

Это просто притча, слова, пустой воздух, но я говорю вам: вот стоит перед нами неверный рыцарь Бореш из Ризенбурга, который, как до меня донеслось, вместе с Генрихом строит козни против своего господина!

Тут встал король, и его красивое лицо вспыхнуло гневом, и брови его сдвинулись. Но Бореш промолвил:

— Король, я внимательно выслушал притчу, я вижу краску гнева на твоем лице и знаю, что меня ожидает недобрый конец. Увы, как часто меняются люди! Давно ли я стоял на стороне короля, когда королевич и его люди шли на Гневин мост?!

— Несчастный! — вскричал король. — Ты напоминаешь мне о моем грехопадении? Напоминаешь о том, что я хотел бы вырвать из памяти? Да если б от десницы моей остался лишь кровоточащий обрубок, я все еще сражался бы, все еще карал и рубил бы головы тем, кто поступил бы так, как поступал я в юности! Тогда ты стоял против меня, и я, приняв власть, оставил тебе в ту пору имущество и должность камерария. Тогда я не мстил тебе, ибо в поступке твоем была капелька верности. И ныне только в память той старой твоей добродетели останешься ты в живых! Только ради нее я, быть может, когда-нибудь прощу тебя!

Далеко на север и на восток, там, где шумят волны морские, до сих пор жил народ, поклоняющийся идолам. Тридцать лет вели против этого народа войну рыцари Немецкого ордена. Они покорили уже Погусанскую область, и Вармийскую, и Галиндскую, но земля по названию Самбия все еще держалась и оказывала упорное сопротивление.

Ах, неужто никогда не будет конца этим битвам? Неужто никогда не покорится эта страна?

Исчезли с лица земли полабские славяне, исчезли венды; уже многие в тех краях исповедуют веру в истинного Бога, многие примкнули к могущественному Немецкому ордену — так что же будет с Самбией?

С 1238 года появились в чешских селениях нищенствующие монахи. Сума на боку, сломанный посох в руке, поднимались они на придорожные камни, на паперти церквей, на ограды колодцев; развевались широкие их рукава, тряслись бороды, а уста изрекали:

— Во имя Бога Отца и Сына и Святого Духа! Сколь прекрасно жить в христианском общении! Пресвятая Дева благословляет вас, оберегают ангелы-хранители, святые предстатели у трона Иисуса Христа воздевают руки к Нему, дабы испросить для вас отпущенье грехов, а молитвы священников, подобно ступенькам лестницы, возносятся к Небесам… Как прекрасна ваша жизнь!

Но увы! Там, на севере, в Пруссии, в стране, где бурные ветры играют скорлупками лодок, живет древний народ нечестивцев, живут язычники, что кощунственно не признают Бога живаго, но в рощах, вокруг виселиц и плах палачей поют богомерзкие песни, восхваляя нечистых духов и оскорбляя Иисуса Христа.

Во имя Бога Отца и Сына и Святого Духа! И есть там немецкие рыцари, есть войско Христово, есть сыновья креста, что воюют против языческой нечисти и хитростью, и силой, в битвах и ночных набегах истребляют темноту и гордыню язычников. Ради славы Агнца, ради Царства грядущего, когда вся земля будет признавать имя Его, ради райского блаженства, что вернется к нам, когда восток сольется с западом во Святой Церкви, ради улыбки непорочной Девы, покровительницы Того, Кого возлюбили вы, ради мира, покоя и радости вечной — становитесь, дети, под знамена Немецких рыцарей! Поддержите их десятой частью вашего урожая, уделите им немного серебра из ваших денег!