Генрик Сенкевич - Огнем и мечом (пер.Л. де-Вальден)

— А, вот ты где, братец! — воскликнул он. — Наконец-то я нашел тебя; теперь ты не уйдешь от меня! Эй, господа! — закричал он своим товарищам. — Погодите немного. Мне надо что-то сказать этому офицеру, а вас прошу быть свидетелями моих слов.

Володыевский усмехнулся от удовольствия: он узнал Харлампа.

— Бог свидетель, что я не прятался, — сказал он, — и сам даже искал вас, чтобы спросить: не сердитесь ли вы на меня, но мне не удалось встретиться с вами.

— Ведь вы едете по делам службы, — шепнул Заглоба.

— Помню, — пробормотал Володыевский.

— Становитесь! — закричал Харламп. — Господа! Я обещал этому молокососу обрезать уши, и обрежу, не будь я Харламп! Будьте свидетелями, а вы, молокосос, становитесь!

— Не могу! Ей-Богу, не могу! — говорил Володыевский. — Подождите хоть два-три дня.

— Как не можете? Струсили? Если сейчас не станете, то я вас так отделаю, что ни дедушка, ни бабушка вас не узнают. Ах ты комар! Гад ядовитый! Становиться поперек дороги умеешь, язвить умеешь, а от сабли бежишь!

— Я вижу, — вмешался Заглоба, обращаясь к Харлампу, — что вы не хотите отстать от него; смотрите, чтобы этот комар не укусил вас, тогда вам не помогут никакие пластыри Тьфу, черт! Разве вы не видите, что этот офицер едет по службе? Посмотрите на этот воз с деньгами, которые он везет в полк, и поймите, что, охраняя казну, он не может располагать собой и драться на дуэли не смеет. Кто не понимает этого, тот дурак, а не солдат. Мы служим у русского воеводы и бились не с такими, как вы, но сегодня нельзя; подождите, придет и на вас очередь.

— Это верно, — сказал один из товарищей Харлампа, — если они везут казну, то не могут драться.

— А мне что за дело до их денег! — кричал Харламп. — Пусть выходит на поединок, а то буду бить.

— Сегодня на поединок не выйду, но даю рыцарское слово, — сказал Володыевский, — что через три или четыре дня явлюсь куда угодно, как только кончу служебные дела. А если не хотите довольствоваться этим обещанием, то я велю стрелять в вас, как в разбойника; очевидно, я имею дело не со шляхтичем и солдатом. Выбирайте, черт вас возьми! Мне некогда стоять с вами!

Услышав это, драгуны сейчас же направили дула мушкетов на нападающих, и движение это, вместе с решительными словами Володыевского, произвело впечатление на товарищей Харлампа. которые начали его уговаривать:

— Уступи; ты сам солдат и знаешь, что значит служба, а что твое желание будет удовлетворено, это верно: посмотри, какой это смельчак, как, впрочем, все из русских отрядов. Успокойся, пока просят!

Харламп еще пометался немного, но сообразив, что он рассердит товарищей или подвергнет их неравной борьбе с драгунами, обратился к Володыевскому и сказал:

— Вы даете слово, что явитесь на поединок?

— Я тебя сам вызову за то, что ты два раза спрашиваешь об этом. Через четыре дня явлюсь сюда; сегодня среда, значит, в субботу, в два часа пополудни. Выбирайте место.

— Тут, в Бабицах, множество народа, — сказал Харламп, — Сможет случиться какое-нибудь приключение. Соберемся лучше в Линкове, там спокойнее, и мне недалеко, наша квартира в Бабицах

— А у вас будет такая же большая компания, как и сегодня? — спросил предусмотрительный Заглоба.

— Нет, — сказал Харламп, — приедем только я да Селицкие, мои родственники. Вы тоже явитесь без драгун?

— Может быть, у вас являются на поединок с войском, а у нас этого обычая нет.

— Значит, через четыре дня, в субботу, в Линкове? — повторил Харламп. — Съедемся у корчмы, а теперь с Богом!

— С Богом, — ответили Володыевский и Заглоба.

Противники мирно разъехались. Володыевский был в восторге от предстоящей забавы и обещал привезти в подарок Лонгину усы пятигорца. Он ехал в Заборово в самом лучшем расположении духа; там он застал королевича Казимира, который приехал туда на охоту. Но Володыевский торопился и только издали посмотрел на будущего короля. Через два дня он кончил свои дела, осмотрел лошадей, заплатил Тшасковскому, съездил в Варшаву и явился в Линково, даже часом раньше назначенного, с Заглобою и Кушелем, которого пригласил вторым секундантом.

Подъехав к корчме, они вошли в избу промочить горле медом и начали забавляться разговором с евреем.

— Слышь ты, пархатый, господин дома? — спросил Заглоба.

— В городе.

— А много шляхты стоит здесь у вас в Линкове?

— У нас пусто. Один только стоит у меня и все сидит в горнице, богатый, со слугами и лошадьми.

— А почему он не заехал в господский дом?

— Видно, не знаком с нашим господином. Притом двор уже целый месяц стоит запертый.

— Может, это Харламп? — спросил Заглоба.

— Нет, — сказал Володыевский.

— А мне кажется, что это он.

— Где же?

— Пойду посмотрю, кто это. Слушай, жид давно он стоит у тебя?

— Сегодня, не больше двух часов.

— А не знаешь, откуда он?

— Не знаю, должно быть, издалека; лошади были измучены, а люди говорили, что из-за Вислы.

— Чего же он остановился в Линкове?

— Кто его знает.

— Пойду посмотрю, — повторил Заглоба, — может, кто знакомый. — И, подойдя к затворенной двери горницы, он постучал в нее саблей и спросил:

— Можно войти?

— А кто там? — спросил голос из комнаты.

— Свой, — сказал Заглоба, отворяя дверь. — Извините, может, я не в пору? — прибавил он, просовывая голову в комнату. Но вдруг отскочил и хлопнул дверью, как будто увидел смерть. На его лице выразились ужас и удивление, он разинул рот и идиотическими глазами посмотрел на Володыевского и Кушеля.

— Что с вами? — спросил Володыевский.

— Там… Богун!

Оба офицера вскочили на ноги.

— Что вы, сума сошли?!

— Да, Богун, Богун!

— Не может быть!

— Так верно, как то, что я стою перед вами, клянусь Богом.

— Чего же вы так испугались? — сказал Володыевский. — Если это он, значит, Бог послал его в наши руки. Успокойтесь. Вы уверены, что это он?

— Как в том, что я говорю с вами. Я видел его, он одевается.

— А вас он видел?

— Не знаю; кажется, нет.

Глаза Володыевского разгорелись, как уголья.

— Эй, жид! — сказал он тихо, махая рукой. — Иди сюда. Есть другие двери из этой горницы?

— Нет, ход только через эту избу.

— Кушель, под окно! — шепнул Володыевский. — Ну, теперь он не уйдет от нас. — Кушель, не говоря ни слова, вышел из избы.

— Успокойтесь, — сказал Володыевский Заглобе. — Не вы, а он погиб. Что он вам может сделать? Ничего.

— Яне могу опомниться от удивления, — возразил Заглоба, а про себя прибавил: "Правда, чего мне бояться его! Володыевский со мною; пусть Богун боится!"

— Послушайте, ведь его нельзя выпустить из рук, — сказал он, ободряясь.

— Да он ли это? Мне что-то не верится. Что ему здесь делать?

— Хмельницкий послал его шпионить, наверное. Погодите. Мы схватим его и поставим условия: или пусть отдаст княжну, или мы его отдадим в руки правительства.