Андрей Сахаров - Полководцы Древней Руси

Фигуры были расставлены на доске. Каждый из правителей считал, что именно он будет диктовать правила игры. Но игра у всех пошла по чужим правилам…

У императора Никифора, автора известного трактата «О сшибках с неприятелями», не было читателя более внимательного и благодарного, чем болгарский царь Петр. Царь Петр искренне уверовал, что византийцы достигли наивысшего совершенства в искусстве войны и что нужно лишь перенять это искусство, чтобы стать непобедимым.

Законы войны были изложены императором Никифором в словах точных и уверенных, как поступь панцирных византийских полков, и потому казались незыблемыми.

Вторжению неприятельского войска всегда предшествуют действия легких отрядов конницы, которые занимают дороги и броды, выставляют стражу на вершинах холмов и в иных возвышенных местах, чтобы держать страну под неослабным наблюдением и собрать сведения, необходимые полководцу. Решительное сражение можно начинать, когда о неприятеле известно все до конца и когда условия явно благоприятнее, чем были вчера и чем будут завтра. Поэтому достаточно вовремя поставить у границы значительное войско, чтобы неприятель устрашился или, самое малое, отложил вторжение. Разве допустимо, чтобы полководец бросился очертя голову в незнакомую страну, не представляя даже, какое войско ему противостоит?!

Царь Петр, успевший собрать под своими знаменами почти тридцатитысячное войско, без особой тревоги выслушивал донесения стражи о движении по Дунаю руссов. Еще меньше беспокойства вызывала у него печенежская конница, медленно ползущая в клубах пыли по другому берегу реки. Царю Петру казалось, что самое главное для победы он уже сделал: заставил самолюбивых кметей [28] Кмети — наместники отдельных областей Болгарского царства, считавшиеся вассалами царя. и упрямых боляр явиться со своими дружинами. Нелегко это было. Сколько помнил царь Петр, страну раздирали внутренние усобицы. Не прошло двух лет после его воцарения, как младший брат Иван возглавил опасный болярский заговор. Заговорщиков удалось обезвредить, а самого Ивана постричь в монахи. Спустя три года поднял мятеж другой брат — Михаил, который до самой смерти властвовал в долине реки Стримона. Его приверженцы-боляре впоследствии бежали в Византию и оттуда вредили как могли. Потом восстал сербский наместник Чеслав, отделивший эту обширную область от государства. Глухо роптали горожане, недовольные тяжестью налогов. Боляре-землевладельцы старались не допустить в свои владения царских чиновников. В народе распространялась зловредная ересь богомилов, которые открыто хулили богатых и знатных, учили людей не повиноваться властям, отвергали христианские обряды. Даже казни и церковная анафема не устрашали еретиков. Порой царь Петр чувствовал себя чужим в собственной стране и грустно спрашивал дядю Георгия Сурсувула, нужен ли он вообще болгарам.

Тем радостней было царю Петру сознавать, что теперь за его спиной стоит войско, равное которому было разве что у его прославленного родителя даря Симеона. А царь Симеон дошел почти до самого Константинополя…

Неподалеку от Переяславца, богатого торгового города на болотистом острове Балта в дельте Дуная, царь Петр вывел свое воинство на берег реки, опередив русские ладьи, которые неторопливо поднимались против течения. На просторном лугу, полого спускавшемся к воде, встали дружины кметей, болярские конные отряды, пешие рати придунайских городов. Воинов было много, но царь Петр приказал растянуть строй и перед каждой дружиной поднять не по одному, а по нескольку стягов, чтобы войско показалось руссам еще более многочисленным. Царь не хотел немедленного сражения. Пусть руссы, увидев многолюдность войска и его готовность к битве, уйдут сами. Он не будет преследовать или чем-нибудь вредить князю Святославу. В народе нет ненависти к руссам, а с некоторыми из племен руссов, например с уличами и тиверцами, болгары были дружны. Да, да! Пусть руссы свободно уходят!

Русские ладьи, выплывавшие из-за островов, словно в нерешительности останавливались посередине реки. Гребцы едва шевелили веслами, чтобы суда не сносило течением.

Царь Петр, одетый, как для торжественного* приема, в пышную мантию, пурпурную царскую шапку, вышитую золотом и осыпанную жемчугом, и красные сандалии, подозвал Георгия Сурсувула, проговорил снисходительно:

— Теперь руссы повернут обратно или сойдут на другой берег. Ни один благоразумный полководец не решится высаживать своих людей на глазах у неприятельского войска!

Седобородый Георгий Сурсувул важно кивнул, соглашаясь. Сказанное царем было очевидно. Высаживаться на берег перед лицом грозного войска неблагоразумно. Ни один великий полководец древности так не поступал. Такое противоречило бы всем правилам войны. Сейчас руссы отступят, а потом долгие недели будут посылать через Дунай переодетых лазутчиков и отряды легкой конницы, чтобы найти уязвимое место в обороне царя Петра. Первая сшибка считай что выиграна!..

Но предугадать неожиданности войны можно лишь тогда, когда оба противника следуют одинаковым правилам. Князь Святослав был достаточно осведомлен в византийской тактике, но он хорошо запомнил мудрые слова, когда-то сказанные его матерью Ольгой: «Удивить — значит победить!» Если по византийским правилам войны, которым, как ему говорили верные люди, следует царь Петр, войску предписывалось отступать, значит, нужно сделать наоборот. И князь Святослав приказал высаживаться на берег. Недоумение опытного византийца Калокира только укрепило уверенность князя в правильности решения.

Разрезая острыми носами коричневую дунайскую воду, ладьи помчались к берегу. Руссы выбегали на луг и тотчас выстраивались рядами, составляя из щитов неодолимую стену. Под ее прикрытием, в безопасности от стрел и дротиков, вставали другие воины. Русский строй разбухал на глазах, становился глубоким и плотным, как македонская фаланга.

Когда опомнившийся царь Петр послал на руссов болярскую конницу, было уже поздно. Всадники даже не доскакали до линии красных русских щитов, принялись заворачивать коней.

Тогда вперед двинулись сами руссы — тяжелым мерным шагом, от которого, казалось, вздрагивала земля. Не то стон, не то тысячеголосый горестный вздох пронесся над полем битвы. Руссы вклинились в ряды воинов царя Петра и начали теснить их.

А с другого берега Дуная к месту битвы уже спешили большие плоты с конницей. Русские дружинники и печенеги высаживались выше и ниже по течению. Царь Петр с ужасом понял, что если всадники князя Святослава успеют окружить войско, то это будет не просто поражение, это будет гибель — полягут все, кого он так опрометчиво привел на дунайский берег…