Андрей Сахаров - Полководцы Древней Руси

Царь Петр приказал трубачам подать сигнал к отступлению.

Но они опоздали, эти багроволицые, надменные царские трубачи в нарядных кафтанах, с серебряными цепями на выпуклой груди! Бегство началось раньше, чем они поднесли трубы к губам.

Нахлестывая коней, уносились прочь конные болярские дружины. Врассыпную бежали ополченцы, бросая в траву копья. Царские телохранители посадили своего повелителя в крытую повозку, запряженную четверкой сильных коней, и быстро повезли через толпу обезумевших, отчаянно вопящих людей к доростольской дороге.

Бегущих преследовали печенеги на лохматых низкорослых лошадях. А руссы, вложив мечи в ножны, вернулись к своим ладьям.

Приветственные крики воинов возвестили о прибытии князя Святослава.

В простых, но крепких доспехах князь ничем не выделялся из рядовых дружинников. Он спрыгнул с ладьи прямо в воду, доходившую ему до коленей, обнял рванувшегося навстречу воеводу Сфенкела. Сегодняшняя победа была победой Сфенкела, это он возглавлял высадившихся на берег воинов.

Князь Святослав медленно пошел по лугу, время от времени поднимая вверх руку в железной рукавице — отвечал на приветствия дружинников. Постоял с непокрытой головой возле павших воинов, которые лежали рядком возле самой воды, закрытые до подбородков плащами.

Узнав среди павших старого сотника Свеня, князь Святослав помрачнел, сказал резко:

— Дань возьму и на живых и на мертвых!

Что еще мог сделать князь, кроме как щедро одарить родичей погибших в бою? На войне всегда так: одному выпадает счастливый жребий, другому — черный. Без крови война не обходится. Важно только, чтобы кровь не проливалась напрасно, чтобы кровью оплачивались победы, а не поражения. Сегодня была победа. Первая победа дунайского похода, а потому самая дорогая. И неожиданно легкая. Войско почувствовало вкус победы. Теперь его никому не остановить!..

Не было на поле брани ни тризны, ни почестных пиров — князь Святослав велел садиться в ладьи. Отпущенные болгарские пленные, боязливо оглядываясь на свирепых печенегов, толпой побежали к лесу. Они уносили с собой не только удивление перед неодолимой силой руссов, повергнувших в прах надежды царя Петра, но и обнадеживавшие слова князя Святослава: «Расскажите всем, что воюю не с болгарами, которые суть тоже славянского корня, но с царем Петром и его недобрыми советниками!»

Слова эти многое объясняют в искрометном калейдоскопе событий ближайших месяцев…

Восемьдесят крепостей построил когда-то римский император Юстиниан, чтобы обезопасить свою дунайскую провинцию Мизию. Стояли эти крепости вдоль всей реки и в отдалении от нее, на больших дорогах. Простояли они почти половину тысячелетия, устрашая врагов.

Ровно восемьдесят городов на Дунае и в задунайских землях взял князь Святослав за одно лето и осень 968 года, поражая врагов и союзников стремительностью переходов, яростью скоротечных приступов. И… неожиданным милосердием!

Победное шествие князя Святослава по болгарской земле не сопровождалось убийствами, грабежами и разрушением городов. Здесь он не считал людей врагами.

Обосновавшись в Переяславце, князь Святослав был готов принять вассальные обязательства болгарских феодалов, оставить в неприкосновенности внутренние порядки Болгарии, чтобы продолжать совместную войну с Византийской империей.

Впереди маячила реальная возможность русско-болгарского союза.

Однако именно такой оборот дела меньше всего устраивал Никифора Фоку. Император не без оснований полагал, что теперь главное — удалить князя Святослава из Болгарии. Царь Петр был бы рад помочь в этом, но оказался бессилен. От царя отшатнулись собственные подданные. Приходилось думать о безопасности самой империи, и Никифор Фока начал деятельные военные приготовления. Он набирал новые отряды стратиотов, увеличил количество конных катафрактов, приказал расставить метательные орудия на стенах Константинополя. Через Босфор на столбах была протянута тяжелая железная цепь, один конец которой был прикреплен к башне, называемой «Кентинариос», [29] Кентинариос — Сотенная башня. а другой — к башне Галатской крепости на противоположном берегу пролива. Подобных оборонительных мероприятий не помнили в византийской столице…

Старый паракимомен евнух Василий, в свое время немало способствовавший воцарению полководца Никифора Фоки, еще раз доказал свою полезность и усердие. С ведома императора люди паракимомена Василия пробрались в степи между Доном и Днепром и уговорили печенежских вождей напасть на Киев. Сколько золота и дорогих тканей они передали вождям в уплату за этот поход, знал только паракимомен Василий, тщеславно принявший на себя посольские расходы. Он был в состоянии это сделать, потому что богатства, полученные от нескольких императоров, все равно невозможно было растратить за одну жизнь, так они были велики…

Весной 969 года печенежские орды двинулись на Киев.

Так был зажжен пожар за спиной Святослава, который вынудил воинственного князя приостановить победное шествие к византийским границам и поспешить на выручку собственной столице.

Над степью летели стяги — красные и голубые, туго вытянутые встречным ветром. Сотня за сотней, как полноводная река, катилась дружинная конница по теплой и влажной земле, легко и неслышно. Всадники в остроконечных шлемах вели в поводу заводных коней. Размашистой рысью бежали вьючные лошади, и трудно было разобрать, где кончается дружинный строй, а где начинаются обозы, — и там и тут одинаково быстрыми были всадники и кони, только впереди на одного всадника приходилось два коня, а во вьючном обозе — десять…

Уже сам по себе этот стремительный бросок через степи был подвигом, на который способно лишь закаленное в дальних походах войско. В один дневной переход князя Святослава легко укладывалось по два обычных дневных перехода, но Святослав продолжал торопить воевод. Его подгоняли тревожные и укоризненные слова киевских вечников: «Ты, княже, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою землю покинул. А нас чуть не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут нас. Неужели не жаль тебе твоей отчины, старой матери, детей своих!»

Правда, как понял князь Святослав из рассказа гонцов, непосредственная угроза Киеву почти миновала. Город, в котором заперлась княгиня Ольга со своими внуками Ярополком, Олегом и Владимиром, печенеги осадили великой силой. Люди изнемогали от голода и жажды. Нельзя было даже послать гонца за помощью к воеводе Претичу, который стоял с ладьями на другом берегу Днепра и не знал, что город вот-вот падет перед крепкой осадой. На торговой площади собрались отчаявшиеся киевляне. «Нет ли кого, кто бы мог перебраться на ту сторону реки и сказать, что, если не приступите утром к городу, сдадимся печенегам?» — взывали к народу старцы градские. Ответом им было безнадежное молчание. Слишком плотно обложили Киев печенеги, и казалось невозможным пробиться через их станы. Тогда один отрок, мало кому известный в Киеве, сказал: «Я проберусь!» И ответили ему старцы градские, не надеясь на успех, по и не желая отказываться даже от призрачной надежды: «Иди…»