Илья Клаз - Навеки вместе

— Читать буду.

— Напиши пану, колы гавкав вин з гаковныць, уси пацюки здохлы от переляку.

За воротами раздался дружный смех.

— Тишей! Ржете, ако кони… Пан Лукаш универсал прислал. Сейчас читать будем… Распускай ворота!

Пан Ельский смотрел, как медленно разошлись створки тяжелых ворот, и в город вошли трубач с мужиком. Войт поковырял сухой травинкой в зубах, сплюнул и посмотрел на пана Мирского. Стражник понял войта и пожал плечами.

— Чернь труслива и расчетлива. Не думаю, чтоб хлопы и ремесленники рисковали головами баб и детей во имя черкасов. — Пан Мирский склонился к уху войта. — Я уже послал двух мужиков в город. Посмотрим. Мужики на посулу падкие.

— Я хотел бы верить, ясновельможный, — войт не отрывал пристального взгляда от ворот. — Но все они: мужики и бабы, и дети — подлые схизматы.

— И схизматы дорожат головой…

Прошел час, а ворота не раскрывались. Пан войт нетерпеливо вздыхал и все больше уверялся в том, что черкасы изрубили трубача. Решил: если это так, то кара будет вдвое суровей. Не положено ни пленять, ни казнить послов. Прошел еще один томительный час. И долетел до слуха тревожный звон церковных колоколов.

— Набат? — насторожился пан Мирский.

— Так, набат…

Возле ратуши собралась толпа мужиков и черкасов. ІІІум и гомон. Небаба поднял шапку, помахал ею:

— Тишей!.. Слушайте, люди, Лукаш Ельский универсал прислал работному люду и холопам.

— Читай! — предложил Шаненя. — Послушаем.

Небаба показал трубачу на телегу, и тот, взобравшись, стал рядом с атаманом.

— …«По определению божию и начальства его, войска королевства Польского, находящиеся под предводительством князя, его милости господина гетмана великого княжества Литовского, с сильною артиллериею к Пинеску стянулись и с помощью божиею хотят взять город и всех бунтовщиков и изменников наказать огнем и мечом… Будучи войтом вашим и не желая, чтобы дети невинныя и пол женский столь строгой справедливости карою обременены были, горячо упрашиваю его милость предводителя войск… чтобы они мне, для извещения вас, а вам для образумления, дав несколько времени, святой справедливости руку остановили; в чем вы познали бы ваши объязанности к королям, господам вашим, это изменническое ваше настроение оставили, а головы свои наклоняя к покорности…»

— Слышите, мужики! — не выдержал Шаненя. Лицо его побагровело. — Наклоняйте головы свои и переходите в унию… И терпите обиды от господ ваших и королей!..

Седобородый мужик в изодранном зипуне добрался до телеги и схватил трубача за полу. Трубач вырвал полу, а тот хватал за ноги, кричал свое:

— Вольности нашей казакам в великую неволю не предавали. Казаки браты нам вечные! Понял?!

— Я читаю, что велено, — отвечал трубач, растерянно оглядываясь по сторонам. Толпа колыхнулась.

— Читай! — кивнул Небаба.

— «…а головы свои наклоняя к покорности… обратились с покорною просьбою, чтобы при виновных оставшись от наказания несколько свободными, могли вкусить сколь ни есть милосердия, а если этого не сделаете, скорее познаете над собою, женами и детьми вашими, строгую кару справедливости божией. Писано в лагере под Пинеском, 9-го октября 1648 года. Лука Ельский, маршал и полковник повета Пиньского…»

Трубач вытер рукавом вспотевший лоб и замолчал.

Неистово гудела толпа. Колыхались гневные, раскрасневшиеся лица. Поблескивали косы и алебарды. Только казаки стояли в стороне. Молчал и Небаба. Он видел, что именно в эту минуту будет решаться: останутся ли горожане с казаками, или откроют ворота и склонят головы.

— Податями и оброками короли замучили, а панство грозит мечом!.. — наступал седобородый..

— Коту под хвост универсал панский! — с надрывом кричал канатник, плешивый Юзик и спрашивал толпу: — Слыхали, а? Что придумал, погань, а?

— Прочь унию!..

Шаненя кивнул Велесницкому:

— Бей в колокола! Будем собирать люд, Ермола. Пускай все слушают панское слово!

Велесницкий сел на коня, стеганул плетью и помчался к церкви. Загремел колокол. Повалили к ратуше мужики и бабы. На площади стало людей еще гуще. Уже всем было известно содержание письма войта.

Возле базарной площади собрал чернь кряжистый, подстриженный под горшок мужик, зажал в кулак редкую бороду и, стреляя глазами по сторонам, говорил:

— Если только ворвется в город войско, перережут всех, старых и малых, а холопов на колья посадят. Шутки с паном войтом плохие. Что обещал, то сделает…

— А что ты горбоносый, советуешь?

Мужик виновато огляделся, пожал плечами:

— Подумати надобно, как теперь быть. За топор взяться — не хитрое дело, да под стеной гаковницы стоят.

— Правду человек говорит.

— Знаем, что правду. И панского милосердия с лаской вот так вкусили! — Шаненя провел ребром ладони поперек горла. — Выхода у нас иного нет.

— Откуда он будет выход, ежели его не ищем, — пробубнил горбоносый. — Что бы ни говорили, да ни рядили, а воля божья одна свершится…

Не понравился горбоносый Шанене.

— Казаков не предадим и открывать ворота пану не будем! Иди! Силой никто не держит. А люд не мути!

Воспользовавшись начавшейся перебранкой, горбоносый юркнул в толпу. За ним бросился Шаненя.

— Держите его!..

Горбоносого схватили и окружили плотным кольцом.

— Что-то не видел я тебя в Пинске? — Шаненя пристально стал разглядывать мужика.

— Неужто всех знаешь? Люду полон город. — Мужик ежился и старался освободиться от цепких рук.

— Ладно, ведите к Небабе. Там казаки допросят, — решил Шаненя. — Только держите покрепче!

— Чего меня к казакам?! — взвыл мужик. — Пускай свои спрашивают, что надо…

— И черкасы не чужие…

— Я супротив черкасов ничего не говорил… Куда вы меня, братцы, ведете?.. Стойте!..

Подталкивая горбоносого в спину, повели к ратуше. Небаба выслушал его, посмотрел недобро:

— Что-то не нравишься ты мне… Джура!

— Здесь я! — отозвался Любомир.

— Дать ему плетей, чтоб признался!

Казаки схватили горбоносого и потащили. Он закричал.

— Говори!

— Помилуй, атаман, батька родной! Все скажу!.. Сам!..

— Болтал я сдуру, пан атаман!.. Прости пустую голову… Не лях я, православный…

— Не знаю, кто ты. Где хата твоя?

— Православный… — твердил горбоносый, припав к земле.

— Где живешь?! — прикрикнул Небаба. — Будешь мне голову морочить? Отвечай, нечистая сила!

— В Охове…

— Кто послал в Пиньск? Ну!..

— Не хотел я… Заставили… Не хотел идти… — и закрыв лицо руками, упал ниц.

— Лазутчик, — покачал головой Небаба.

— Повесить его, нечисть! — ревела толпа.

— Карати на горло, атаман!

— Делайте, что хотите! — махнул Небаба и отвернулся. Мужики схватили горбоносого и потащили к вязу.