Маргарет Барнс - Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров

Елизавета никогда не видела своего мужа в такой ярости. Кэтрин Гордон была и его кузина. Он еще больше обозлился, когда хитрый и уклончивый де Пуэбла под каким-то предлогом возвратился в Испанию: Фердинанд и Изабелла перестали обсуждать с Англией замужество своей дочери.

— Вот чего добился этот проклятый самозванец! — бушевал Генрих. Он тщетно пытался худыми руками пригладить свои жидкие волосы. — Его выходки мучают меня уже в течение более чем шести лет. Будет ли когда-нибудь конец этому?

— Разве вы не понимаете, Ваше Величество, что любой человек, посягающий на трон, таскает из огня каштаны для ваших врагов, да еще голыми руками! — Елизавета услышала эти слова из уст Мортона. — Они не боятся подобного риска, потому что, если этот маленький фламандский хвастунишка погибнет в каком-нибудь приключении, останется Уорвик, который находится в безопасности.

— Еще одна заноза у меня в боку! — тихо и задумчиво промолвил Генрих.

— Он, конечно, не блещет умом, и его отец был объявлен предателем, но, как вы думаете, не его ли существование заставляет Фердинанда и Изабеллу так долго колебаться?

Будущий кардинал был, безусловно, самым умным человеком в Англии. Он был и единственным, кому доверял Генрих.

— Мне кажется, — услышала Елизавета, — не будет никакого испанского брака до тех пор, пока жив Уорвик.

Генрих вздохнул, как смертельно усталый человек.

— Тогда мне придется схватить этого узурпатора, — сказал он. — Может, Господь Бог подскажет мне, как можно использовать его в моих целях.

В то время Елизавета не обратила особого внимания на слова, какие ей пришлось услышать, — было так много неотложных дел, о которых ей приходилось думать. Осенью Перкин и Джеймс, как того и ожидали, начали боевые действия против Англии. Хотя военные силы Генриха были в полной боевой готовности и эта вылазка вылилась лишь в стычки на границе — но никогда еще никто не сталкивался с подобной жестокостью во время боевых действий.

К отрядам Джеймса присоединились иностранные наемники Перкина. Было страшно видеть полностью разгромленные деревни. Сам Перкин обратился к Джеймсу от имени жителей Порт-Умберленда и уговорил его повернуть назад: он заявил, что сделал это из-за жалости к людям, которых считает своими подданными. У него хватило ума понять, что тем, что станешь жечь дома, не завоюешь народной любви! Подобная тактика могла удовлетворить лишь амбиции Джеймса — в результате он захватил столь желанный город Бервик. Однако подобные действия ни в коей мере не могли помочь ему самому проложить дорогу к желаемой короне.

Долгое время народ Англии жил в постоянном напряжении. Из северных городов доносились жалобы, что враг стоит у ворот. По всей стране в сумерках детей загоняли домой с криком: «Вот погоди, заберут тебя шотландцы!»

Как всегда, Генрих руководил всеми операциями и вернулся в Лондон с триумфом. Но — усталый и раздраженный. Помимо того что было потеряно множество человеческих жизней, военные действия очень дорого обошлись казне. Поэтому он сразу собрал в Вестминстере на Совет представителей городов, где они все проголосовали за предоставление ему ста двадцати тысяч фунтов для защиты от нападения Шотландии. Это прошло весьма легко, а вот следующего заема в сорок тысяч фунтов добиться было гораздо сложнее.

— Генрих всегда добивается, что ему оплачивают его войны, — с восхищением хихикал его остроумный Джаспер: это была его последняя шутка перед смертью. Те же, кто остался в живых, не были слишком довольны исходом дела. Архиепископ Мортон и сэр Реджинальд Брей не только заставили своих подчиненных собирать деньги, обходя дом за домом и высасывая средства из каждого города, — они так старательно и изворотливо принялись за дело, что всем стало казаться, что в сундуках короля появились лишние деньги, — гораздо больше сумм, необходимых для ведения боевых действий.

Опять стаЛа падать популярность Генриха. На западе Англии жители Корнуэлла просто отказались давать деньги. Они жили в отдалении от остальной Англии и им было наплевать на то, что происходило в других краях. Они посчитали, что и без того тяжелая жизнь станет еще хуже, если они станут платить за то, о чем подчас и не слышали. «Небольшие волнения шотландцев? Они вскоре успокоятся сами собой. А мы, работающие под землей в оловянных рудниках за гроши, не станем делиться с королем с таким трудом заработанными деньгами», — говорили жители Корнуэлла.

Юрист Флеммок еще сильнее подогрел их недовольство, объявив все налоги незаконными. Кузнец из Бодмина Майкл Джозеф возглавил процессию из своего города через Девон в Сомерсет с наточенными вилами и серпами. Из Уэльса людей повел лорд Одли — кого также задавили налогами. Он вел их через Солсбери и Винчестер прямо в Лондон. Недовольный люд присоединился к колоннам по пути.

Генрих, чье внимание было занято подготовкой армии, которую он направлял на север, чтобы отомстить шотландцам, не ожидал народных волнений. Но он сразу же отреагировал на эти выступления, отозвав основные силы армии для защиты Лондона, и сам возглавил эти отряды. Он отослал к границам с Шотландией небольшие отряды, чтобы в случае чего защитить рубежи. Эти отряды возглавлял родственник Елизаветы граф Суррей.

Жители Корнуэлла сражались храбро. У них было лишь старое оружие, чтобы противостоять новым пушкам Тюдоров. Но они приводили в смятение жителей Лондона, выпуская стрелы невероятной длины. Лондонцы были в ужасе, когда с городских стен видели у ворот города целую армию. Сначала они решили, что на столицу напал Перкин Ворбек, — это было самое настоящее нападение. А вскоре это можно было назвать отступлением короля, — Генрих вынужден был обещать снизить налоги.

Елизавета прекрасно понимала, что это лишь толпа недовольных с запада. Она смотрела на нее с высоты Блекхита и пыталась представить, как бы чувствовала себя, если бы внизу был ее настоящий брат Ричард. Ее милый брат, пытающийся разбить стены Лондона, где жила она и ее дети. На чьей стороне оказалась бы сама Елизавета? В первый раз она полностью осознала, что признание права одного станет лишением права другого. И в первый раз робкая надежда, всегда теплившаяся в ее сердце, превратилась в страх.

Как бы она ни мечтала увидеть своего младшего брата живым, она теперь в глубине души не желала, чтобы Перкин оказался Диконом. Ее здравый смысл уже давно убедил ее, что этого не может быть… Или не должно быть?

Только гораздо позже она узнала, как это было важно. Когда Одли казнили на холме Тауэр, а Флеммок и Майкл Джозеф были повешены в Тамберне, Генрих простил жителей Корнуэлла и отослал их домой. Он не стал с ними расправляться так же жестоко, как это делали люди Перкина с попавшими к ним в руки сторонниками Тюдоров. Но король жестоко расправился с последователями Перкина в Кенте. Сами жители Корнуэлла говорили, что они не слишком боялись его, потому что, если бы он вздумал вешать тех, кто протестовал против излишне высоких налогов, ему пришлось бы перевешать всех! Но он воспользовался возможностью и освободил их от всех запасов, которые они ухитрились накопить. Он содрал с них все — и так наказал их за неповиновение. Но как только они возвратились в свои отдаленные края и Перкин высадился там, они приветствовали его в качестве своего спасителя, собрались вокруг него и в Бодмине провозгласили его королем.