Колин Маккалоу - Падение титана, или Октябрьский конь

Октавиан и Квинт Педий консулы. Октавиан пошел на Рим, и город сдался ему без единого слова. Очень похоже, что между ними и Антонием, который связал себя с губернаторами западных провинций, начнется война. Антоний и Лепид поставлены вне закона. Суды Октавиана объявили освободителей nefas. Вся наша собственность конфискована, но Аттик уверяет меня, что он присматривает за Сервилией, Тертуллой и Юниллой. Ватия Исаврик и Юния не общаются с ними. Децим Брут потерпел поражение в Италийской Галлии и убежал, никто не знает куда.

Это наш лучший шанс завоевать Рим. Ибо если Антоний и Октавиан уладят свои разногласия миром (вероятность чего, на мой взгляд, ничтожно мала), тогда мы проведем остаток жизни изгоями. Поэтому я говорю: если ты еще не затеял похода в Египет, то и не затевай. Мы должны объединиться и пойти на Рим, чтобы и Рим, и Италия нам покорились. С Антонием еще можно договориться, но с Октавианом нет, нет и нет! Никогда! Наследник Цезаря очень упрям. Он декларирует, что все освободители должны умереть, лишенные имущества и гражданства.

Оставь для охраны Сирии несколько легионов, остальные веди поскорее ко мне. Я победил бессов, у меня очень много зерна и других продуктов, так что наша объединенная армия будет сыта. Некоторые части Вифинии и Понта тоже выращивают зерно, которое будет принадлежать нам, а не Октавиану, чтобы Рим наконец познал мир. Я слышал, что в Италии и на Западе такая же засуха, как в Греции, Африке и Македонии. Мы должны действовать именно сейчас, Кассий, пока можем кормить наших людей. И пока у нас имеются средства на то, чтобы воевать.

Порция умерла. Моя мать утверждает, что это самоубийство. Я остался один.

Кассий немедленно ответил. Да, он пойдет в провинцию Азия. Вероятно, по суше, через Каппадокию и Галатию. Может быть, Брут намерен воевать с Октавианом в надежде заключить сделку с Антонием?

Ответ пришел быстро: да, Брут надеется именно на это. «Выступай сразу, не мешкая, чтобы в декабре мы встретились в Смирне. Пошли как можно больше кораблей».

Кассий выбрал два лучших легиона, один оставил в Антиохии, другой в Дамаске, потом назначил своего самого преданного сторонника, бывшего центуриона по имени Фабий, временным губернатором Сирии. Оставить править аристократов значило нажить в будущем неприятности. Кассий знал это по опыту. Такого же мнения придерживался и Цезарь.

Прежде чем покинуть окрестности Антиохии и отправиться на север, он узнал от Ирода, что неблагодарный Малих отравил своего благодетеля Антипатра в Иерусалиме и очень гордится своим поступком.

«Я посадил его в тюрьму, — писал Ирод. — Что мне делать?»

«Отомсти», — ответил Кассий.

Ирод так и сделал. Он привез фанатичного иудея Малиха в Тир — город, производящий пурпурную краску из особых моллюсков, город ненавистного бога Ваала, анафемский для религиозного иудея. Два солдата Кассия ткнули голого, босого Малиха в самую гущу вонючей массы гниющих моллюсков и стали очень медленно убивать его на глазах у Ирода. Тело оставили разлагаться среди раковин и отбросов.

Узнав, как Ирод отомстил Малиху, Кассий тихо засмеялся. О Ирод, ты очень интересный человек!

На перевале через Аманский хребет, считавшемся «воротами в Сирию», его поджидал Тиллий Кимбр, тоже освободитель, губернатор Вифинии и Понта. Он присоединил к десяти легионам Кассия свой легион. Итак, одиннадцать легионов плюс три тысячи конников с тем количеством лошадей, какое, по подсчетам практичного Кассия, могла прокормить эта часть богатой пастбищами Галатии.

Кимбр и Кассий договорились идти очень медленно, чтобы выжать как можно больше денег из стран, которые они будут пересекать.

Таре они обложили фантастическим штрафом в тысячу пятьсот талантов золота и настояли, чтобы его уплатили до их ухода. Пришедшие в ужас члены городского совета расплавили всю утварь храмов и продали бедняков Тарса в рабство. Но даже это не приблизило их к означенной сумме, поэтому продажа в рабство продолжилась, затрагивая сословия побогаче. Когда им удалось собрать пятьсот талантов золота, Кассий и Кимбр сказали, что они удовлетворены, и через Киликийские ворота отправились в Каппадокию.

Кавалерию послали вперед — стребовать куш с Ариобарзана, который резко заявил, что у него ничего нет, кроме… тут он указал на позолоченные шляпки гвоздей в дверях и оконных ставнях. Старого царя убили на месте, а его дворец и храмы Эзебии Мазаки разграбили с минимальным эффектом. Деиотар, внесший в поход Кассия свою долю пехотой и конниками, стал свидетелем этого бессмысленного мародерства. Воистину, думал опечаленно он, Кассия с Брутом интересуют лишь деньги. Ничего святого, один чистоган.

В начале декабря Кассия, Кимбр и римская армия вошли в провинцию Азия, перевалив через цепь диких и живописных фригийских гор, и двинулись вдоль реки Герм к Эгейскому морю, на воссоединение с Брутом, которое должно было состояться после короткого путешествия по хорошей римской дороге. Все встречные путники выглядели нищими и затравленными, все окрестные храмы и строения казались заброшенными и нежилыми. На подобные мелочи не обращали внимания, чтобы ненароком не прийти к заключению, что даже Митридат Великий не сумел ввергнуть провинцию Азия в такой хаос, в какой вверг ее современный цивилизованный Рим.

Клеопатра прибыла в Александрию в июне, через три месяца после смерти Цезаря. Она нашла Цезариона живым и здоровым под охраной Митридата Пергамского. Поплакала на груди у своего родича, искренне поблагодарила его за заботу о ее царстве и отослала домой, в Пергам, с тысячью талантов золота. Это золото очень пригодилось Митридату, когда Брут потребовал дань. Он заплатил нужную сумму, ничего не сказав о больших запасах золотых слитков, запертых в его секретных хранилищах.

В свои три года сын Клеопатры был высоким, золотоволосым, голубоглазым ребенком, с каждым днем все больше и больше походившим на Цезаря. Он умел читать и писать, пробовал обсуждать государственные дела и вообще очень увлекался вещами, предоставленными ему по праву рождения. Прекрасный повод сказать «прощай» Птолемею Четырнадцатому Филадельфу, сводному брату Клеопатры и мужу. Четырнадцатилетнего мальчика передали Аполлодору, тот приказал задушить его, а гражданам Александрии сказали, что их царь умер в результате семейной ссоры. Достаточно правдиво. Цезариона посадили на трон как Птолемея Пятнадцатого Цезаря Филопатора Филоматора. Последние два имени означали «любящий отца» и «любящий мать». Ха-эм, верховный жрец Пта, помазал его, объявил фараоном, господином двух дам — мужской особью Осоки и Пчелы. Хапд-эфане стал его личным врачом.