Розалинда Лейкер - Золотое дерево

— Гастон — не шпион, — тихо сказала она бесцветным голосом. — Он влюблен в меня.

Доктор тяжело вздохнул, как будто она разочаровала его своими словами. И Габриэль понимала причину его разочарования. Со свойственным многим людям цинизмом он не верил в то, что Габриэль могла остаться в такой ситуации непреклонной. Он был теперь уверен, что она потворствовала страсти своего слуги для того, чтобы использовать его в своих корыстных целях. Доктор осуждал ее за то, что своими уловками она обрекла Гастона на жалкую участь. Англичанин больше не испытывал к Габриель ни капли сочувствия и симпатии. И когда он снова заговорил, его голос заметно изменился, в нем слышались теперь железные нотки.

— Завтра утром, когда я вновь буду делать обход, я осмотрю больную ногу этого бедняги. Если я поставлю диагноз, в соответствии с которым он будет признан инвалидом, непригодным к службе в армии, ему будет предъявлено обвинение в шпионаже.

Габриэль, вставая, пошатнулась, так как корабль в этот момент накренился, и оперлась рукой на стол.

— Разрешите мне снова спуститься в трюм и рассказать Гастону о том, что случилось.

Англичанин пришел в ярость.

— Я не намерен потворствовать вашим желаниям! Мне кажется, что вы забываетесь! Вы для меня — враг, хотя вы и не участвовали в боевых действиях, но вы должны себя вести в соответствии с нашими законами, подчиняясь нашим требованиям. Я сейчас распоряжусь, чтобы сюда принесли горячей воды, и вы тщательно вымоетесь с ног до головы. Необходимо исключить занесение инфекции на верхнюю палубу. На борту корабля находятся две жены наших офицеров, одна из них — англичанка, а другая — португалка. Я уверен, что они проявят милосердие и подберут для вас какую-нибудь одежду из своего гардероба. Как только вы снимите эту форму, сразу же выбросьте все за дверь каюты, вашу одежду немедленно уничтожат. А когда вы вымоетесь и переоденетесь, вас проведут к одному из офицеров для дознания и решения вашей участи.

С этими словами доктор повернулся и вышел за дверь каюты. Корабль сильно качало, и Габриэль, не удержавшись на ногах, вновь села на свой стул и в отчаянии стукнула кулачком по столу. Ее тревожило то, что Гастону грозило тюремное заключение или обвинение в шпионаже. Обе перспективы казались ей одинаково неутешительными. Все теперь зависело от диагноза, который поставит доктор. Габриэль хотелось предупредить Гастона о грозящей ему опасности, но она не знала, как это сделать.

В каюту вошли два матроса с ведром горячей воды и тазом, так укрепленном на подставке, что вода во время движения и качки судна не проливалась на пол. Вымыв голову, Габриэль тщательно вытерла волосы грубым полотенцем, которое ей тоже дали, а затем три раза вымыла тело, стараясь смыть с него всю грязь и следы, оставленные долгим путешествием, а также пребыванием в трюме. Хорошенько растеревшись полотенцем, она надела подаренную ей одежду. Обе женщины оказались щедрыми, их дар состоял из прекрасного нижнего белья и бледно-зеленого шерстяного платья с длинными рукавами, которое было слегка великовато Габриэль. Сверху она набросила плотную шерстяную, очень теплую шаль. Габриэль удалось сохранить небольшую сумочку, которую она носила на поясе, с расческой, шпильками, заколками и другими необходимыми женщине вещицами. Стоя посреди каюты, она начала расчесывать свои волосы, думая при этом о том, каким способом можно было бы подкупить какого-нибудь матроса и передать записку Гастону.

Но вскоре она убедилась, что ей не удастся связаться с ним. Ее отвели на регистрацию, которая прошла очень быстро и довольно формально. Ей не надо было отвечать на вопросы о звании, количестве ранений и тому подобное, относившееся к солдатам, взятым в плен. Она ответила только на вопрос «Где и когда захвачены в плен», а затем офицер заполнил графу с описанием внешности «Лицо», «Глаза», «Рост» и «Возраст».

После всех этих формальностей ее сразу же отвели в крошечную каюту, лишенную дневного свеча, где на двухэтажной кровати лежали две женщины, сильно страдавшие от приступа морской болезни. Это были жены офицеров, снабдившие ее одеждой из своего гардероба. Один из матросов повесил для нее гамак почти на уровне пола, чтобы ей было удобнее залезать в него, а затем объяснил, как убирать его на день, когда он был не нужен. Как только за матросом закрылась дверь каюты, Габриэль представилась и поблагодарила дам за их щедрый подарок. Англичанка окинула ее неприязненным взглядом.

— Я не говорю по-французски! — произнесла она на родном языке и повернулась к ней спиной.

Вторая дама, совсем юная португалка, встретила Габриэль более учтиво. Опершись на локоть, она, лежа на верхней полке, взглянула на Габриэль из-под длинных ресниц, и на ее измученном приступом морской болезни лице появилась улыбка. Ей было не более шестнадцати лет.

— Меня зовут Изабелла Хардинг, а там на нижней полке лежит миссис Монкриф. Это я послала вам одежду. Вам удивительно идет этот цвет, — она бегло говорила по-французски и была прекрасна со своими густыми, черными, как смоль, волосами, рассыпавшимися по плечам. — Прошу вас, помогите мне спуститься вниз, — обратилась она к Габриэль, протягивая ей руку, и, понизив голос до шепота, добавила: — Я так боюсь упасть, а эта тварь внизу даже не захотела помочь мне. Ее муж, видите ли, полковник, а мой — всего лишь лейтенант. Поэтому она считает, что ей должны были предоставить отдельную каюту.

Когда Изабелла начала спускаться по лесенке, осторожно ставя ноги на ее перекладины, Габриэль заметила, что она на сносях.

— На мой взгляд, вам следовало бы занять нижнюю полку, — сказала она.

Изабелла слегка поморщилась.

— Доктор Роджерс, судовой врач, просил мою спутницу уступить мне место, но она решительно отказалась сделать это, — ответила молодая женщина и тяжело опустилась на один из больших деревянных дорожных сундуков, стоявших у стены.

— Что заставило вас решиться на это путешествие в Англию? — спросила Габриэль, усевшись рядом с ней на второй сундук. По ее мнению, столь юной женщине было бы лучше остаться в кругу своей семьи и там среди заботливых родных и близких разрешиться от бремени. — Ваш муж тоже здесь, на корабле?

— Нет, мой дорогой Эдвард направляется сейчас вместе с герцогом Веллингтоном в Бадайос. И поскольку британцы продвигаются теперь вперед со значительной скоростью, я — в моем положении — не могу поспеть за ними. Поэтому мой муж настоял на том, чтобы я ехала в Англию, он хочет, чтобы я рожала в его доме в графстве Беркшир. Во время французского вторжения в Португалию враги разрушили мой дом и убили всю мою семью. Я избежала этой ужасной участи только потому, что гостила тогда в Лиссабоне у своих друзей, там я и познакомилась со своим мужем-англичанином.