Стефан Дичев - Путь к Софии

Рассуждая о приходе русских, он сообразил, что это будет на руку их соседям Будиновым, которых он ненавидел, и не сомневался в том, что и они ненавидят его. Этого он бы уже не стерпел... Да и вообще, что ему ждать от русских — милости? Или же отказаться от своих принципов? От убеждения, что дела болгар шли бы куда лучше, если бы они держались цивилизованной Европы, а не той же азиатчины?..

Думать о русских было просто невыносимо, но и прогнать от себя эти мысли он тоже не мог. А не станет ли все же их победа единственным для него выходом, потому что только тогда Амир-бея не будет в Софии? Он продолжал курить, размышляя, взвешивая на весах своей ненависти, которые то склонялись в сторону красавца адъютанта, то перетягивали в сторону братьев Будиновых, как ему быть. А что, если все-таки намекнуть о них Сен-Клеру? Просто так, чтоб направить его по верному следу? Теперь он не позволит ему больше себя прерывать, да и тот сам не станет делать этого, нет, нет! «Раз и навсегда я сорву с этого Будинова маску — врач, полезный человек, без него не обойтись!.. Но ведь отец против! И Неда? Особенно Неда! Ну и хорошо, про шпионов буду молчать. А маску я все же сорву с них — этому уже никто не может мне помешать. И я это сделаю, черт побери! Нельзя позволять какому-то...»

В эту минуту на галерее что-то стукнуло. «Дверь, наверное, — подумал он и прислушался. — Может, это Маргарет? — Он замер. Потом приподнялся в постели. — Она встала, чтобы отворить турку… Фу, что за глупости лезут мне в голову, ведь они только что расстались!..» Послышался голос, мужской голос, и этого уже было достаточно, чтобы Филипп вскочил с постели и подбежал на цыпочках к двери.

Он стоял в темноте, вздрагивая от возбуждения. Где-то отворилась дверь, потом затворилась... Или нет, отворилась, послышались шаги, шарканье шлепанцев. Мужской голос, старческий, знакомый, произнес тихонько: «Радой, это ты?» Тогда действительно кто-то вышел!

Филипп быстро набросил на себя халат и выскочил из комнаты. Со свечой в руке, в накинутой на плечи теплой куртке внизу у лестницы стоял дед и прислушивался. Услышав звук открываемой двери, старик обернулся и поглядел вверх.

— А-а! Это ты бродишь тут вверх-вниз!

— Нет, не я!

— Мне тоже послышалось, что кто-то ходит... Ну-ка подними свечу, посвети на входную дверь.

Как этого и ожидал Филипп, крючок на входной двери был снят. Ну да! Все ясно: к ней пришел турок. Они договорились, что он подождет на улице, пока все лягут спать, а теперь она ему отворила и сейчас он у нее. И вот крючок их выдал...

— Что тут происходит? — послышался голос отца.

В нижнем белье и ночном колпаке сонный Радой, сообразив, в чем дело, выругался и собрался было вернуться к себе в комнату. Но в эту минуту Филипп выхватил из рук деда свечу и, высоко подняв ее, вдруг крикнул:

— Подождите! А где пальто Неды?

— Что?

— Его нет на вешалке!

— Вы что тут, все спятили? — воскликнул Радой.

— А может, оно у нее в комнате, а, Филипп?

— Когда я гасил свет, пальто ее висело рядом с моим, дедушка!

В голове Филиппа снова мелькнуло что-то. Предположение? Подозрение?

«Пальто взяла Маргарет. В темноте она надела его вместо своего», — решил Филипп. Но подозрение продолжало оставаться. Сам не зная почему, он связывал его с настроением Неды в последние дни и с только что происшедшей ссорой.

— Минутку, я проверю, — сказал он и побежал искать Неду.

Внизу ее не было. Он поднялся вверх по лестнице.

— Оставь. Не буди ее! — крикнул ему отец.

Филипп отмахнулся. Он рассчитывал, что дверь ее комнаты заперта на ключ, как обычно. Но она распахнулась от слабого толчка, и, прежде чем он разглядел в темноте ее несмятую постель, его сомнения вспыхнули с новой силой. Когда же он вошел в комнату, ему все стало ясно.

— Ее нет! — крикнул он и побежал по лестнице. — Нет ее... И вообще она не ложилась!

— Да что ты говоришь! Как это может быть — не ложилась? — рассердился отец.

— Ее нет дома, папа, — повторил Филипп.

Это было так невероятно для него самого, что, спускаясь по лестнице, он даже не расслышал, что кричит отец. «Он разбудит Маргарет! — только пронеслось у него в голове. — Хорошо еще, что в коридорчике есть две двери. — Но тут же он снова встревожился. — Куда же могла пойти сестра? О господи, куда она пошла? — И с каждым вопросом он все больше догадывался о чем-то , подходил все ближе к чему-то , что, как ему казалось, могло все объяснить, но того, что ответ кроется в странном поведении сестры в последние дни и в том непонятном состоянии, в котором она находилась в этот вечер, он не мог и не хотел понять... — Да ведь мы ссорились из-за какой-то глупости, из-за людей, которых и я, и она, и все в доме просто не хотим знать», — уверял он себя.

— Она такая же упрямая, как и ты! — накинулся на него отец. — Но куда, куда же она ушла?

— В консульство! — высказал предположение Филипп.

— В консульство?! В такое время. Хорошенькое дело! Да ты что?

— Пошла жаловаться на нас! На меня пошла жаловаться наша барышня!..

— Сумасшедшая, дура! Всегда была такой! Хоть бы подумала, что может приключиться с ней в такое время. Поскорее одевайся! Беги, догони ее... Беги! И я пойду...

Повторяя, что она последняя дура, если обиделась из-за какой-то ссоры, никчемной притом, ее лично вовсе не касавшейся, кипя от гнева и браня сестру, Филипп вбежал к себе в комнату. Но когда он уже был готов идти догонять сестру, он увидел, что отец опередил его и, выйдя с зажженным фонарем во двор, что-то разглядывал там на снегу.

— Смотри, — сказал Радой, показывая на следы.

— Пойдем скорей!

— Ты погляди, следы эти идут на задний двор. Это ее следы. Что ты скажешь на это, Филипп?

— Что я скажу? А что если ей просто взбрело в голову прогуляться среди ночи?

Они пошли по следам. Обойдя дом, они оказались на заднем дворе. Отец поднял фонарь и повертел им; свет лизнул нижние ветви деревьев, проложил тропки между стволами. Следы вели дальше к маленькой калитке в каменной ограде, окружавшей их двор, которой уже давно никто не пользовался. Но Неды возле нее не было.

— Она вышла через калитку, — сказал рассерженный и испуганный Радой.

— Тише, — шепнул Филипп. — Слушай...

Из-за ограды послышался мужской голос. Отрывочные слова: «оставишь... он предатель... раз и навсегда... люблю...» Голос был ему знаком. «Нет, не может быть! Это невозможно!» — думал Радой.

— Филипп! — прошептал он.

Филипп схватил дрожащую руку отца. Стой, стой, надо убедиться... Немыслимо!

— И я не могу больше, Андреа, — произнес женский голос.

Вот, оказывается, с кем Неда.

— Ну конечно же, это Андреа! — простонал Филипп.

Сам того не сознавая, он выскочил из калитки и набросился на стоявшую в обнимку парочку. Что он кричал, кого ударил и кто ударил его, он уже ни в чем не отдавал себе отчета. Он только чувствовал, что оскорблен до глубины души, что задета его гордость, его честь, и как бешеный кидался, желая убить оскорбителя, но сам оказался прижатым к стене. В ушах у него звучали приглушенные крики отца: «Разбойник! Развратник! Ты за это поплатишься. Своими руками задушу тебя!» Филипп кинулся на помощь отцу. Но Неда изо всех сил защищала Андреа, и все это, происходившее в кромешной тьме, было похоже на кошмар. Когда же в конце концов Андреа удалось выскользнуть, Филипп с отцом схватили Неду, втолкнули ее в калитку и потащили в дом. Прибежал дед и стал допытываться, что случилось.