Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга вторая

А через несколько дней армия Таджмамед-хана в Джафарабаде окружила горстку смельчаков во главе с Таги-ханом и в неравном бою расправилась с нею. Особо отличился в этом бою адъютант генерала Таги-хана.

— Аскер?!— вырвалось у нас с Аббасом.

— Да, его звали Аскер. Сын Ага-Баба. Ты, Гусейнкули, должен знать Ага-Баба. Он был в тот вечер у Фейзмамеда.

— Как не знать!— воскликнул я.— Аскер — друг моего детства.

— Твой друг? — удивился Курбан-Нияз. — Можешь гордиться им. Аскер умер как герой...

— Умер?!

— Он погиб, защищая Таги-хана... Он грудью закрыл генерала. Но что мог сделать Аскер и те шестнадцать курсантов, что сопровождали генерала?

— Да, расправу над Таги-ханом враг продумал хорошо. Все шло, как задумали в Тегеране. И мятеж в Кучане, и засада в Джафарабаде. Враги иранского народа действовали наверняка: Бехадер, Кава и другие преданные Таги-хану люди далеко, а сам генерал горяч и смел. И враг не просчитался — Таги-хан попал в хитро расставленные сети. Какая нелепая смерть! А впрочем, всякая смерть величайшая нелепость.

— Сейчас голову Таги-хана носят по Кучану, — с печалью и гневом в голосе говорит Курбан-Нияз. — Враги хотят убедить народ, что революция закончилась. Но они забывают о бесстрашных воинах — Бехадере и Кава.

— Ах, оставь, Курбан-джан, — говорю я, — без Таги-хана мы беспомощны, как дети...

— Кто тебе сказал об этом? Мы еще покажем врагу, на что способны простые люди Ирана!..

На рассвете «Молния» покидает Сейдабад и направляется в сторону Мешхеда. Вместе с нами едет и Курбан-Нияз.

Вид у наших эскадронцев удрученный: на запыленных, бронзовых от солнца и ветра лицах застыла скорбь. У всех на рукавах черные повязки... траур в память о погибших бойцах в Джафарабаде и Кучане.

Вечером мы с Аббасом разыскали Арефа и Мирза-Ма-меда. Обо всем случившемся они уже знают. О смерти Та-ги-хана сейчас говорит весь Мешхед. Да что Мешхед — весь Хорасан!..

— Но враг глубоко заблуждается, — говорит нам Ареф, — думая, что смертью Таги-хана завершится революция. Теперь она только начинается. Настоящая, народная революция! Дальше терпеть гнет англичан и проклятых каджаров иранский народ не станет. Сейчас наступил благоприятный момент. Его нельзя упускать!

В тот же день выходит экстренный выпуск «Бахар». Газета подробно рассказывает о гнусном заговоре против очень популярного в народе генерала, вскрывает преступную роль в расправе над Таги-ханом коварного Кавам-эс-Салтане, Таджмамед-хана и Махмуд-хана-Новзари.

«Кровь мужественного Таги-хана требует мести!» — на самом видном месте крупным шрифтом пишет «Бахар».

От Арефа и Мирзы-Мамеда мы отправились к Абдулло-Тарчи.

— А я весь вечер жду вас, друзья! — встречает нас Аб-дулла.

— Ждешь?! Мы ведь только что прибыли в Мешхед...

— А что нового у тебя, дорогой Абдулло?

— Знаю, заходил Курбан-Нияз и все рассказал.

— У меня лично ничего, а вот в Мешхеде есть новости! — он окинул взглядом опустевшую чайхану и понизил голос. — Откуда-то взялся у нас афганский мулла. Не поймем: что за мулла? Видели его несколько раз, и, кажется, это европеец, ловко переодетый.

— Европеец?— теперь я пожалел, что вчера больше смотрел на Махмуд-хана-Новзари и лишь мельком взглянул на этого «правоверного» в чалме.

— Похоже, что это англичанин. Если придется встретиться с ним, присмотритесь получше... Знатный мулла!

...На следующий день в Мешхеде всенародный траур — в город доставили тело Таги-хана. На площади города, у подножья горы Кухе-санги собрался весь трудовой Мешхед. Многотысячная людская масса гудит, рокочет.

На сколоченные наспех подмостки поднимается полковник Джафар-хан-Сагафи— один из соратников Таги-хана. Словно сухие поленья в бушующий костер, он бросает гневные слова в толпу:

— Таги-хана убили англичане и их пособники! Убит он руками предателей иранского народа! Позор подлым предателям! Смерть убийцам Таги-хана!

— Гнать мерзавцев с иранской земли!

Толпа негодует. Люди готовы сейчас же идти в бой и отомстить за своего верного защитника Мухаммеда-Таги-хана-Песьяна.

Хоронить Таги-хана решено было не на общегородском кладбище, а в «Баге-Надири», рядом с легендарным полководцем Надер-шахом. Таги-хан, бесспорно, это заслужил.

На могиле выступил с краткой речью Ахмед-Бахар:

— Сегодня мы провожаем в последний путь славного сына Ирана генерала Таги-хана. Клянемся, друзья, отомстить за кровь героя!

— Клянемся! Клянемся! Клянемся!— несется над толпой.

А потом наступает минута молчания. Народ прощается с Таги-ханом...

В толпе я вижу Махмуд-хана-Новзари. На лице у него печаль и скорбь. Но это маска.

— Видишь? — толкаю я в бок Аббаса.

— Негодяй!— скрипнув зубами, говорит Аббас. — В душе он рад, что уничтожен Таги-хан.

Гремят над Мешхедом, отдаваясь в горах многократным эхом, десять артиллерийских залпов. Родина прощается с героем.

Дней через десять к Мешхеду подошла армия полковника Бехадера. Среди джигитов моего эскадрона царит боевое оживление. Соединившись с армией, мы сможем вновь вступить в борьбу с врагами народа. Одна «Молния», конечно, не может сражаться с превосходящими силами реакции.

Мы встречаем Бехадера у западных ворот.

— Господин полковник!— докладываю я.— Эскадрон «Молния» в полной боевой готовности!

— Это очень хорошо, ождан Гусейнкули-хан, что вы в Мешхеде. Вашему эскадрону предстоят трудные дела, — говорит Бехадер и крепко жмет нам с Аббасом руки — Идемте со мной!

Мы оцепили здание губернского управления и арестовали Махмуд-хана-Новзари. Операция была проведена чисто без единого выстрела и кровопролития.

— А теперь ождан Гусейнкули-хан,— говорит довольный операцией Бехадер, — готовьте эскадрон к походу на Кучан.

— Слушаюсь, господин полковник!

Мы с Аббасом постарались побыстрей вернуться в эскадрон. Эту новость джигиты встретили с радостью. Все давно горят желанием сразиться с врагами иранского народа, отомстить за пролитую кровь Таги-хана, Ходоу-Сердара и сотен других бойцов, погибших в неравной борьбе.

— Эх, завтра и выступить бы в поход! — мечтает Аб-бас. — Чего ждать?

— Удобного момента, — говорю я. — Ошибку Таги-хана повторять не следует.

— А вдруг враг сам перейдет в наступление, — не унимается Аббас — и в один прекрасный день перестреляет нас как куропаток!

— Этого ждать можно. Но нельзя забывать и о том, что в Кучане сейчас сосредоточены самые крупные силы реакции. В Хорасане это самое опасное место.

— Ну и что?

— Необходимо подкрепить армию Бехадера. Взять несколько эскадронов из армии Кава и Алиризе-хана-Шам-шира.

— Да, пожалуй, ты прав,— соглашается Аббас,— повторять ошибку Таги-хана нельзя. А как ты думаешь, Гусейнкули, что сделает Бехадер с Махмуд-ханом-Новзари?