Б. Дедюхин - СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ

Навстречу то и дело попадались пешие и конные путники: москвичи поспешно сворачивали в сторону, снимали шапки и низко кланялись.

– На богомолье государь великий выехал!- говорили друг другу жители, провожая глазами последние по возки.

Поезд добрался наконец до рогаток и выехал из города.

Было уже почти совсем светло.

Слезы жены хотя и подействовали на великого князя, однако утреннее хорошее настроение еще не рассеялось; убаюканный мягким покачиванием саней, Василий сладко задремал. Когда он очнулся, на дворе стоял уже белый день… Февральское солнце слепило глаза своим ярким светом и грело совсем по-весеннему…

Василий выглянул из возка и спросил ближнего боярского сына:

– Много ли отъехали, Василий?

– Пятнадцатую версту едем, государь великий!- снимая шапку, ответил спрошенный.- Часа через полтора Клязьму переезжать будем…

Великий князь приказал поднять задок возка. Спать ему больше не хотелось. Дорога шла березовым лесом; неширокая колея, проложенная еще в начале зимы, кое-где уже успела потемнеть под лучами февральского солнца…

«Весна дает себя знать…» – с удовольствием подумал Василий, оглядываясь кругом. В лесу было тихо, только по временам раздавался слабый писк какой-нибудь маленькой зимней птички.

Царский поезд выбрался на поляну; в стороне от дороги жалось несколько почерневших избенок… В воздухе запахло курным дымом.

С придорожных берез, где на верхушках темнели неуклюжие вороньи гнезда, поднялось несколько черных птиц; вспугнутые людьми, они суетливо захлопали крыльями, наполняя воздух своим неприятным криком.

Василий поднял голову, и в ту же минуту ему вспомнились слова дворецкого: «А дня за три, как прийти татарам, тучей стояло воронье над Москвой…» Вспомнил великий князь и отчаянные рыдания жены сегодня утром; вспомнил – и неприятное, тревожное чувство стало наполнять его душу… Через некоторое время страх до такой степени овладел им, что в голове его шевельнулась мысль: не вернуться ли назад?…

– Сколько проехали?- спросил он у того же боярского сына.

– Клязьма видна, государь великий!- ответил тот, указывая вдаль рукой.

«Половина пути,- мелькнуло в голове государя,- вернуться разве?… Стыдно больно… Засмеет мать, да и митрополит укорять будет… Поеду!» – решил Василий.

Скрепя сердце ехал он дальше, а мрачные мысли, словно злые недруги, теснились к нему со всех сторон…

«Что же будет-то, Господи Боже мой?- тоскливо думал великий князь.- Татары придут? Москву подожгут, жену и детей в полон возьмут? Да нет!- сейчас же успокаивал он самого себя.- Не может того быть, не для чего ханам злобиться на меня: одарил всех сверх меры, деревень да сел роздал сколько!… Не придет Улу-Махмет, друг он мне теперь!… Так что же будет?- вставал снова перед ним вопрос.- С братьями опять нелады, что ли? И то не похоже!… За Можайскими искони того не водилось… Разве Юрьевичи?… Да и с ними счеты, кажись, кончены… Дмитрий-то совсем на житье в Москву переселился. «Не надо,- говорит,- и удела мне…» Шемяка разве?… От него всего ждать можно… Да, опять, и он не пойдет больше на смуту. В Рождество еще при митрополите святом говорил: пусть, грит, страшною казнью накажет меня Бог, коли рука моя поднимется на тебя, государь великий – и крест целовал… Нет, не пойдет и он ни на что больше… И так уже довольно было меж нами! Вспомнить страшно, что было!…» Василий покачал головой, вздохнул и перекрестился.

«Да, много зла,- повторил он про себя.- Как дядя, Юрий Дмитриевич, жив был, ни одной, кажись, минуты покойной не было…»

Картины недавнего еще прошлого замелькали перед ним.

При отце-покойнике все было тихо: никто не смел перечить… Захворал отец, промучился с неделю да и отдал Богу душу… Страшная была та ночь!… Он-то, Василий, совсем еще малым парнишкой был – двенадцати лет… Почувствовал отец смертного часа приближенье, призвал Фотия, митрополита, бояр всех… «Василия моего в обиду не дайте,- стал он им говорить,- мал еще он, дите совсем, а дядья рады изобидеть будут…» Бояре все крест на том поцеловали… Почитай, все потом клятву сдержали… Умер батюшка, поднялась смута… Дядя-то, Юрий Дмитриевич, и слышать не хотел, чтоб малолетний племянник стол московский занял… Поднялась вражда великая!… Много о ту пору добра сделал Василию митрополит Фотий! Истинно святой человек был!… Поехал он в Галич, дядю, Юрия Дмитриевича, вразумлять… Гордо принял его дядя…О мире и слышать не захотел. Разгневался на него владыка, уехал в тот же день из Галича, не дал бла-гословения своего пастырского ни князю, ни жителям… И – велики чудеса Господни!- на другие же сутки начался в городе мор, какого отродясь никто не видал!… Испугался дядя, поскакал догонять владыку… На коленях стоял перед угодником Божьим, прощенье вымаливал… Внял его слезам владыка, вернулся назад и благословил Галич- мор как рукой сняло!… Смирился поначалу дядя, признал государем его, Василия… Три года прожил в мире… И опять досада дядю взяла… В тот год дед, Витовт литовский, умер, Юрий-то и набрался духу… Складную грамоту прислал… Решили наконец в Орду ехать – судиться…

Василий вспомнил про эту поездку и невольно улыбнулся.

Ловко их всех обошел тогда боярин Иван Дмитриевич. Юрий-то, дядя, в дружбу с мурзой Тегинею вошел, понадеялся на его силу у хана… А Иван Дмитриевич собрал остальных мурз да и говорит им: «Ваши просьбы ничего не стоят у хана. По Тегинину слову дадут княжение князю Юрию, а коли сделает так хан, послушает Тегиню – что, мол, с вами со всеми будет? Юрий, мол, будет великим князем в Москве, в Литве – побратим его Свидригайло, а в Орде будет сильнее вас всех Тегиня! В самое сердце попал мурзам боярин… Побелели все с досады и зависти… «Не бывать,- говорят,- тому». Все как один ударили мурзы челом хану – пусть будет Василий великим князем московским!… Видит хан, все за Василия, разгневался на Тегиню, пригрозил ему смертью, коли снова упомянет про Юрия-дядю… А потом вскоре и суд хан прислал. Юрий-дядя говорил, что, мол, по старине – его права… Да и тут обошел его Иван Дмитриевич! Поклонился низко хану да и говорит: «Князь-де Юрий ищет княжения по завещанию отцовскому, а князь Василий – по твоей ханской милости! Ты дал улус отцу Василия, Василию Дмитриевичу, а тот, милость твою к себе зная, сыну стол передал, и сын уже несколько лет княжит, а ты на него не гневаешься – стало, княжит по твоей милости!…» Хан-то и отдал ярлык ему, Василию… Дядя Юрий только обезденежился понапрасну…

И опять по лицу Василия скользнула улыбка.

Да… Все бы пошло хорошо, кабы не отъехал боярин Иван Дмитриевич… А как отъехал к дяде – все худо пошло… Нежданно-негаданно собрал Юрий войско и подступил к Москве… Что тут делать было?… Послал он, Василий, бояр своих о мире толковать, а Всеволожский и говорить с ними не захотел… Собрали наскоро рать, только мало от этой рати толку было… Наголову разбил ее Юрий… А потом – бегство в Кострому… В Москве великим князем дядя, Юрий Дмитриевич… Тяжелые были дни… Коли б не смилостивился дядя да не дал в удел Коломны, совсем бы ему, Василию, пропадать пришлось…