Бернард Корнуэлл - Рота Шарпа

«В память о лейтенанте Кристиане Гиббонсе, родившемся в этом приходе, ушедшем добровольцем 4 февраля 1809 года из состава сил самообороны этого графства в полк Южного Эссекса, соединившийся с британской армией в войне против Тирании в Испании. Он показал Себя Выдающимся Героем на Талаверском поле, где Ночью и Днем отражал Атаки Врага. Такова была его Неустрашимость, что Вынужденный противостоять Натиску Превосходящего Врага, Он и Его Рота Атаковали и Захватили Французкий Штандарт и Добыли Славу, Впервые в истории наших Армий в Испании. Подтвердив свою Храбрость и стойкость Духа, он встретил Геройскую Кончину в июле, 8-го дня, 1809 года, на Двадцать Пятом Году Жизни. Этот Памятник воздвигнут в Честь его Героизма и Заслуг сэром Генри Симмерсоном, Командиром Победившего Подразделения, и Его Благодарными Друзьями-прихожанами. Лета господня 1810».

Шарп сам изрядно повеселился над этой надписью, не столько потому, что сэр Генри приписал себе и племяннику честь захвата «орла», что произошло уже после его отстранения от командования, сколько потому, что вся история, запечатленная в мраморе, была ложью. Гиббонса и близко не было, когда Шарп и Харпер проложили себе путь к «орлу» через вражеский батальон, но мраморная плита останется на своем месте, увенчанная резной грудой оружия, когда правда будет навсегда забыта.

Раздался стук в дверь.

- Кто там? – резко спросил Шарп, вынырнув из воспоминаний.

- Прайс, сэр.

- Что надо?

- Кое-кто хочет видеть вас, сэр. Внизу.

Шарп выругался:

- И кто же это?

- Майор Хоган, сэр? – Прайс придал этой фразе вопросительные интонации, как будто Шарп мог не узнать этого имени.

- Боже правый! Уже спускаюсь!

Тереза следила, как он натягивает сапоги и пристегивает к бедру палаш.

- Это Хогану мы посылаем донесения?

- Да. Он тебе понравится, - Шарп пощупал платье, оно было еще сырым. – Спустишься вниз?

Она кивнула:

- Да, скоро буду.

В главном зале гостиницы было шумно и весело. Шарп протолкался через скопление офицеров и увидел у стойки Хогана, с того лило. Майор-ирландец поднял руку в приветствии, но сперва махнул в сторону офицеров:

- Они в хорошем настроении.

- Считают, что Бадахос будет легкой прогулкой.

Хоган приподнял бровь, потом подвинулся, освободив Шарпу местечко на лавке:

- Я слышал, ты теперь папаша?

- Что, все уже знают?

- Здесь нечего стыдиться, это замечательно, честное слово. Вина?

Шарп кивнул:

- Как ты там?

- Холодно, мокро и хлопотно. А ты?

- А я сухой, теплый и ленивый. Какие новости?

Хоган пригубил вина и взял понюшку табаку:

- Французы дрожат как мокрые курицы. Они не пытаются отбить Сьюдад-Родриго и не отправляют войска на юг, только шлют друг другу письма с обвинениями. – Хоган поднял бокал. – За твое здоровье, Ричард, и здоровье твоей семьи.

Шарп покраснел, но поднял бокал. Хоган взял еще понюшку, побольше.

- Так что ты здесь делаешь?

Глаза майора увлажнились, рот открылся, и он чихнул так мощно, что мог бы погасить канделябр:

- Святые Мария, Моисей и Марта, вот ведь мощная дрянь! Бадахос, Ричард, вечно один Бадахос. Я должен бросить беглый взгляд и отчитаться Пэру [19] Имеется в виду Веллингтон: такое прозвище он получил, когда стал виконтом. , - он вытер усы. – Не поверишь, я думаю, что положение там ничуть не изменилось за последний год.

- И? – Шарп знал, что Хоган присутствовал при обеих неудачных попытках взять Бадахос в 1811-м.

Хоган пожал плечами:

- Это дерьмо. Ричард, настоящее дерьмо. Стены – как в лондонском Тауэре, честно, и можешь еще добавить Виндзорский замок на холме за рекой. В их ров поместится вся наша армия, - ирландец покачал головой. – Положение не очень обнадеживает.

- Так плохо?

- Кто знает? – Хоган глотнул еще вина. – Места много, да, каждый дюйм стен защищать невозможно. Может, Пэр начнет несколько атак с разных сторон одновременно, не знаю.

Веллингтон, действительно, мог атаковать стену в нескольких местах, как недавно в Сьюдад-Родриго, где были предприняты три атаки за ночь, но даже несколько атак не гарантировали успеха. Ветераны, сражавшиеся под командой Веллингтона еще в Индии, знали, что он не любит осады. Пэр умел беречь людей в битвах, сражался за их здоровье между кампаниями, но мог швырять их на стены крепостей горстями, как картечь, чтобы сократить время осады.

Шарп пожал плечами:

- Это все равно надо сделать.

- Да, так все девственницы говорят, - улыбнулся Хоган. – А у вас какие новости?

- У нас с новостями негусто, - Шарп рисовал пальцем по пролитому вину букву А, потом замазал ее. – Новобранцы присоединятся к нам в Эльвасе. Говорят, две сотни плюс офицеры, но о полковнике ничего. Ты что-нибудь слыхал?

Хоган сплюнул оливковую косточку:

- Ни слова. Но ставлю два ящика вина против одного, что вы получите его до осады.

- Которая начнется когда?

Хоган задумался, подкидывая в руке оливку:

- Недели три? Морем везут орудия, все уже движется.

Шарп выглянул в маленькое оконце возле задней двери и понял, что ливень опять усилился.

- Тебе б погоду получше.

Хоган пожал плечами:

- Дождь когда-нибудь кончится.

- Угу, так говорил и брат Ноя.

Хоган улыбнулся:

- Ага, но, в конце концов, ему не пришлось месить лопатой слоновий навоз сорок дней подряд.

Шарп кивнул. Батальон скоро будет копаться в грязи, пробиваясь к огромной крепости. Когда он задумался о Бадахосе, выражение его лица изменилось, и Хоган, заметив его беспокойство, поинтересовался:

- Что-то не так?

Харп отрицательно покачал головой:

- Нет, все в порядке.

- Теперь-то будет у тебя приказ о назначении?

- Надеюсь.

- Они вечно врут, конечно, но на этот раз у тебя его не отнять.

- Готов поставить еще вина на это?

Хоган промолчал: ответить было нечего. Генеральный штаб повышал в чине слепых и вчерашних клиентов сумасшедших домов только потому, что у тех были деньги и связи, но не имел привычки утверждать приказы о повышении только потому, что человек был хорош в своем деле. Ирландец покачал головой и снова поднял бокал:

- Чтоб все крючкотворы сдохли от сифилиса!

- Пусть сгниют в корчах!

Возле стойки возникла толкотня, на лице Хогана появилась приветственная улыбка, и к ним присоединился майор Форрест. Шарп в пол-уха слушал, как Хоган повторяет новости, но мысли его были далеко, с проклятым приказом. Если бы только его утвердили, можно было бы расслабиться. Он пытался представить, что случилось бы, если бы ему отказали, но принять себя снова лейтенантом - невозможно! Он должен первым приветствовать Ноулза, называя его «сэр», а кто-то другой возглавит роту, которую Шарп выучил, воспитал и провел через два года войны. Он вспомнил, как первый раз увидел их, испуганных и беспомощных – а теперь они были такими же, как любой солдат в армии, если не лучше. Как мог он представить, что потеряет их, потеряет Харпера? Боже правый! Потерять Харпера!