Эмилиян Станев - Иван Кондарев

Во дворе Хаджидрагановых не было никого. На лестнице его обдало теплым воздухом, пропитанным запахом сгоревшего керосина. В гостиной горела забытая всеми лампа, портьеры не были раздвинуты. На миндере у стены валялась шляпа старика Хаджидраганова. Рядом, на полу, стоял таз с полурастаявшими кусками льда. Из соседней комнаты доносились возбужденные голоса Даринки и Николы. Христакиев подошел к двери и постучал.

Возле столика, заваленного торговыми бумагами и доку ментами, стояли его отец, Даринка и Никола. На Даринке прямо поверх ночной сорочки было надето летнее пальто. Никола был в халате. Бронзовая лампа с узким длинным стеклом и похожим на глобус абажуром освещала усталые, напряженные лица.

— Дедушка Драган получил удар, Александр, — печально сказал ему старший Христакиев. — Ты хорошо сделал, что пришел… Послушаем и твой совет.

Даринка, непричесанная, с отекшим от бессонницы лицом, принесла ему стул. Она остановила полный отчаяния, измученный взгляд на молодом человеке.

— Ах, какая беда, — сказала она упавшим голосом.

— Просматриваем счета Николы. Думаем, как поправить его дела. Он скрывал от отца, скрывал и от меня, ну и натворил кой-чего. — Старик Христакиев надел очки и занялся бумагами.

Потрясенный Никола взглянул покрасневшими глазами на Александра и опустил голову.

— Скрывал, чтоб не тревожить его. С ним ведь не договоришься: вечные угрызения совести! Да и банк отсрочил, поскольку я погасил…

— Перестань повторять одно и то же! Это все покер, покер, господин Александр. Играет он в какой-то тайной комнатке в гостинице с Гуцовым и компанией. Там его и общипали, как гуся! Сколько раз просила прекратить, сколько ночей не спала! Дурак, дурак, трижды дурак! Отца убил и меня убьешь! — вскрикнула Даринка.

— Не болтай, если не знаешь! У меня, Сашо, одно долговое обязательство в банке и больше ничего. — Никола страдальчески поморщился и с отчаянием махнул рукой.

Даринка продолжала, стуча кулаком по столу:

— А скобяные товары? Вот уже два часа, господин Александр, ваш отец и я как щипцами тянем из него слова. Переуступил, видите ли, Джупуновым целую партию скобяных товаров за бесценок, потому что не мог уплатить за них фирме. Это что, тоже болтовня, подлец ты этакий?

— Что ты можешь сказать: одни глупости!

— Подделал подпись отца для банка!

— Опять все то же. Сашо, объясни ей. Мы с ним солидарно ответственны.

— Да ведь ты его обокрал! Подобрал ключ и открыл его ящик…

— Я не трогал его ящика! Пусть у меня руки отсохнут! — Никола перекрестился и умолк, оскорбленный тем, что ему не верят.

Александр Христакиев понял, что отец его потерял много времени на эти их споры и теперь молчаливо предоставляет ему роль примирителя. Из обвинений Даринки и ответов Николы он быстро понял, что произошло за несколько последних дней в этом доме. Старик давно почувствовал, что финансовые дела их фирмы под угрозой, и разоблачил хитрости сына. В последнее время он потерял сон, а этой ночью обнаружил исчезновение денег и каких-то ценных бумаг из запертого секретного ящика. Удар хватил его на рассвете, когда дедушка Драган зашел через внутреннюю дверь в магазин и, взяв торговые книги, закрылся в кабинете Николы, чтоб проверить их. Дело усложнялось тем, что ценные бумаги велись беспорядочно, в них трудно было разобраться, особенно в долгах, и тем, что наследники могли предъявить свои претензии на наследство, как только старик уснет навеки. Этого боялся и сам Никола. Его младший брат будет настаивать на продаже всего, лишь бы остаться в Париже. Сестра, вышедшая замуж за адъютанта царя, не преминет последовать за ним, но самым нетерпеливым будет его зять, который и без того уже шлет ему письма, полные угроз, и заставляет дочь требовать материнскую долю наследства. Представив сеое будущую грызню между наследниками, молодой Христакиев сразу же понял, что возникли новые препятствия для его женитьбы на любимой девушке. Дележ, ссоры и траур сделают ее попросту невозможной на длительное время, а может быть, и навсегда.

«Почему Даринка не доверила все эти дела моему отцу?» — злился он. Чтобы положить конец взаимным обвинениям между супругами, он спросил, как встретила весть о несчастье бабушка Поликсена.

— Мы сделали ошибку, перенеся отца в спальню. Маме не следовало бы его видеть. Только я один ведь услышал, что он упал, и сразу же прибежал к нему, — ответил Никола.

Старый Христакиев писал цифры на обратной стороне какого-то бланка и озабоченно морщил толстую кожу лба. Лампа догорала и потрескивала. В ее тусклом свете красные венские кресла в гостиной выглядели безмолвно — мрачными, как заботы. Дом еще хранил тревогу предрассветного сумрака. Сквозь плотные портьеры с улицы не доносилось ни единого звука.

— Пойдите повидайте ее. Она возле отца. Мы обманываем ее, бедняжку, убеждаем, что он придет в сознание. И Тони с нею. Идите, там сейчас нет никого. Врачи недавно ушли. Ох, господи, все это как дурной сон, — сказала Даринка.

Увидев, что молодой Христакиев готов последовать ее совету, она встала и проводила его к старику. В сущности, она повела его туда, чтобы он повидал Антоанету.

Хаджи Драган, укутанный по пояс одеялом, лежал на громадной старинной кровати, торжественной, как смертный одр. На голове у него лежал пузырь со льдом. Из-под пузыря выглядывал один глаз, остекленевший, с тупым, пустым взглядом. Левая половина рта опустилась, верхняя губа конвульсивно подергивалась. Из-под редких усов стекала тонкая струйка слюны, которую Поликсена утирала платочком. Он хрипло дышал, крупные капли пота покрывали его посеревшее лицо. Из-под кровати высовывался огромный башмак. В спальне стоял сильный запах валерьянки. Антоанеты тут не было.

Даринка спросила тихонько старую женщину, где девушка.

— Я отослала ее прилечь немного, очень напугалось дитя, — ответила бабушка Поликсена, печально глядя мокрыми от слез глазами на молодого человека, и закачалась всем своим крупным телом, словно кланяясь своему умирающему старику.

Христакиев пробормотал какие-то слова утешения, сжал сочувственно ее мягкую полную руку и быстро вышел. Даринка догнала его в гостиной.

— Как вам кажется, ему уже не жить, да?

— Может быть, этого и не произошло бы, если бы вы мне раньше обо всем сказали.

— Бывали минуты, когда я готова была рассказать вам обо всем. Я просто щадила Николу, не хотела, чтоб по городу пошли толки, да и отец не разрешал. Но и вы, господин Александр, никогда меня об этом не спрашивали. Я не раз намекала вам, а вы сердились…

Он нахмурился, потому что понял, что она хотела сказать.

— Сейчас слушайтесь советов моего отца.

— Вся надежда на вас и на него.