Эмилиян Станев - Иван Кондарев
- Название:Иван Кондарев
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1988
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Эмилиян Станев - Иван Кондарев краткое содержание
Роман «Иван Кондарев» (книги 1–2, 1958-64, Димитровская премия 1965, рус. пер. 1967) — эпическое полотно о жизни и борьбе болгарского народа во время Сентябрьского антифашистского восстания 1923.
Иван Кондарев - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
- #9632; Ты останешься здесь…
Глубокая белая ночь. Дикие гуси плачут в небе.
— Милый мой, до чего ж ты неловок…
Звон, как от разбитого стекла — от льющейся воды, — белые руки обнимают его, пухлые сочные губы жадно ищут его рот, крепкая, белая, как пена, грудь прижимается к его груди, и он задыхается от счастья, ликует от благодарности, и все ему кажется невозможным, просто сном… Что-то тает мучительно сладко в его сердце — то, что засело в нем давно, как тяжкий недуг, от которого он избавляется…
— Ведь ты был словно тугой узелок, я не ошиблась…
— Не смейся, прошу тебя!
Ему хотелось плакать от счастья, а она смеялась. Не поняла, что происходит у него в душе. Неужели в такие минуты человек может смеяться?..
В нем восставало мужское честолюбие, его оскорбляло ее бесстыдство. Она сказала ему: «Для меня вы, мужчины, чего-то стоите только как мужья…» Как порядочная, интеллигентная женщина дошла до этого и почему предпочла его другим мужчинам в городе? Он нравился ей давно, нравился еще тогда, когда бывал у ее брата — зачем ему было это знать?.. Если любовь развивается не естественно — от духовного к плотскому, а наоборот, она всегда оскорбительна и, разумеется, трагична, так как в основе ее лежит чисто физиологическое начало. Но физиологическое начало — разве это не есть материалистическое объяснение сущности любви? Логика марксиста, который стоит за эмансипацию женщин!.. Всякое познание — мука для сознания… Как он запутался, не может даже думать толком! Он жаждет чистой любви от тридцатидвухлетней овдовевшей женщины, хочет, чтоб она была целомудренна и стыдлива, как гимназистка, ему нужна идиллия — весна, розы и сердечная нежность, иначе это оскорбительно…
Если он считает связь эту унизительной, аморальной, если она развращает его и увлекает в опасный лабиринт, он останется дома, а завтра напишет ей письмо, и дело с концом…
Он посмотрел на часы. Было около десяти. Он снял со стены зеркальце. Красный галстук из итальянского шелка, который ему подарила Дуса и который, наверно, принадлежал ее покойному мужу (какой позор, что он принял его!), очень шел ему, но мелкие цветочки на нем, казалось, хранили память о банковском чиновнике, убитом на войне. Кожа на лице Кондарева стала нежнее, а взгляд, обращенный внутрь, старался заглянуть в собственную душу и не мог, потому что образ Дусы преследовал и завораживал его. А что будет, когда об их связи узнает Корфонозов и длинные языки разнесут эту новость по всему городу?
Кондарев надел пальто, обмотал шею шарфом, нахлобучил шляпу и погасил лампу.
Он спустился тихонько, но, несмотря на все предосторожности, лестница скрипела, дверь предательски хлопнула, и Сийка, которая обычно засыпала не скоро, наверно, поняла, что он вышел из дома.
На плотном снегу лежали короткие тени спящих домишек. Светила ущербная луна, вокруг нее небо — голубовато-зеленый бриллиант. С крыш свисали ледяные сосульки. Снежная каша похрустывала под ногами. Чешма на площади журчала — видимо, кран нарочно открыли, чтоб не замерзла вода; стекла окон отсвечивали синим. Пробило десять, и звук этот полетел над городом в морозной ночи. От холода, казалось, дрожал сам воздух.
В этот вечер он еще спросит ее самым серьезным образом, почему она остановила свой выбор на нем. Она опять ответит ему какой-нибудь шуткой! Неужели ее целью было соблазнить его? Но в самом предпочтении этом уже было нечто идущее от души, и сегодня он непременно выяснит для себя все и будет знать, как с нею держаться, потому что так больше продолжаться не может. Вот одно из свойств человеческой натуры: даже совершая преступление, надо иметь убеждение, какое-то душевное оправдание, нечто относящееся к нравственным законам, к каким-то категориям этого сорта. Он хочет оправдаться перед собственной душой, которая протестует… А любит он ее или нет? Человек может любить даже падшую женщину, ничего удивительного… Он хочет ее полюбить, чтобы иметь оправдание тому, что спит с ней! Так и есть. Как неожиданно все это произошло, словно у него под ногами разверзлась пропасть…
До ее дома было еще порядочно. Мороз пощипывал лицо, усы покрылись инеем. Шелковый шарф холодил подбородок, и прикосновение мягкого, гладкого шелка напоминало ему ее кожу.
На площади ветер разметал снег, но тут, на глухой улочке, было тихо. Кто-то сгреб снег к стене дома Конфонозовых и засыпал им ступеньки у входа. Кондарев заметил следы больших галош. Следы доходили до самой двери и вели обратно. Похоже, тут только что был мужчина. Значит, у нее есть еще кто-то! А, все ясно, и незачем себя терзать. Может, она и деньги берет…
Рука его сжимала ключ, который ему дала Дуса, острая боль пронзала сердце. Он хотел было вернуться, однако ноги не слушались. Он стал разглядывать следы. Мужчина был, вероятно, крупный и грузный, отпечатки были отчетливы — галоши, как видно, совсем новые. Сейчас он войдет и изобличит ее, войдет, как к потаскушке!.. Эта мысль ему понравилась, и он дрожащей рукой шумно повернул ключ в замке. «А что, если это какой-нибудь ее родственник? В такое время?!»
Дуса встретила его на лестнице в черном платье с кружевами вокруг декольте, наряженная, словно на бал. Она была красива, как никогда прежде, и ждала наверху, готовая обвить руками его шею.
— Ты хорошо запер дверь?
Кондарев оттолкнул ее.
— Кто у тебя был?
Она отступила к открытой двери комнаты, и в золотистой рамке высветилась вся ее фигура. Брови удивленно поднялись, но он заметил ее смущение.
— Никто ко мне не приходил. Чего ради?
— Бессмысленно отрицать. Снег-то ведь не лжет. Я видел мужские следы.
— Сюда никто не входил.
Улыбка ее оскорбляла его еще больше. Она улыбалась, как улыбается зрелая женщина юнцу, который проявляет любопытство к тайнам взрослых.
— А почему ты так нарядилась?
— Я тебе не нравлюсь?
Он полагал, что объяснится с нею коротко и сурово тут же в прихожей и уйдет, но она посторонилась, и он вошел в комнату — возможно, потому, что дверь была раскрыта, а тепло надо было беречь…
Лукавая улыбка пробежала по ее губам и приподняла их уголки двумя забавными черточками.
— Ревнуешь, да?
, - Я хочу знать, что ты за женщина.
— Неужели еще не узнал? Ну, снимай пальто.
Он обвел лихорадочным взглядом комнату. На столе синяя тарелка с печеньем, кофейная мельничка, кофейник с длинной ручкой, рюмки и вишневка в хрустальном графинчике на белой вышитой скатерке. Для кого?
Иней на усах его таял, щеки полыхали от мороза, мрачный взгляд его глаз пронизывал ее. В трубе выл ветер, тишина притаилась и ждала.
— Глупый, я для тебя принарядилась. Думала предстать перед тобой совсем другою…
— Тебе следует подыскать для себя такого, кому безразлично, со сколькими мужчинами ты живешь…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: