Ромуальдас Неймантас - По следам солнечного камня

— Вы говорите на яванском языке?

— Немного.

— Прекрасно! Я тоже немного говорю на нем… Как вы попали в ханьскую тюрьму? За что? Ведь вы не здешний?

— Я прибыл с юга. За что меня бросили в пещеру, не знаю. Я гулял в рощице, когда на меня набросились эти негодяи!

— В рощице? Какой рощице? Не в шелковичной ли? — забеспокоился человек, лицо которого Айстис в полутьме не мог разглядеть. Он только догадывался, что человек этот не старый, сильный, высокий.

— Там, у озера… — теперь уже Айстис сам встревожился, еще не понимая, почему за прогулку по рощице он попал в тюрьму.

— Все ясно! Вы, вероятно, брали семена?

— А что? Нельзя?

Человек помолчал, затем сочувственно произнес:

— Боюсь, что вы оказались в очень тяжелом положении. Уже на протяжении многих веков по всей Великой ханьской империи, на краю которой мы сейчас находимся, выращивают шелковичные деревья. Их листьями выкармливают редких бабочек, у которых белые крылышки и серебристое тельце. По виду они самые обыкновенные, а польза от них огромная! Гусеницы этих бабочек весьма прожорливы. Их нужно двенадцать раз в день кормить нарезанными листьями. Съедают гусеницы столько же, сколько сами весят, поэтому быстро растут. Подросшие гусеницы выделяют слюну, которая застывает на воздухе и превращается в шелковую нить! Одна гусеница выделяет столько нити, что ее длина в вытянутом виде составляет свыше шести тысяч пядей! Гусеницы наматывают эту нить на себя. Чтобы размотать ее, гусеницу держат в парах. Она погибает, и тогда нить разматывают. Из этих нитей ханьские ткачи изготавливают удивительные ткани — шелка, которые невероятно дороги. Не каждый король в состоянии купить шелк! Хани никому не разрешают собирать семена шелковицы и гусениц шелкопряда, чтобы никто не вздумал выращивать эти деревья и выкармливать шелкопряда. Всех, на кого падает подозрение в намерении украсть тайну, хани наказывают… Вот в чем ваша беда!

— Как же мне теперь быть? — испугавшись, спросил Айстис, сожалея, что поднял с земли три семечка. — Ведь я не знал!

— Сторожам все равно! Им приказано наказывать каждого! — Незнакомец не сказал самого страшного: каждого схваченного не просто наказывают, а казнят! — Но мы что-нибудь…

За дверью послышались шаги, и незнакомец умолк. Когда стражники отошли, он снова заговорил:

— Что-нибудь придумаем…

— Кто вы такой? Как вы попали в эту пещеру? — спросил Айстис, лихорадочно размышляя, как ему связаться с Сези и другими индийскими купцами, которые могли бы засвидетельствовать, что у него не было на уме ничего дурного.

— Я — Уван. Уже третий год я живу в поселке Тысячи Пещер. Меня сюда направило племя. Раз в год сюда прибывают наши купцы, которым я помогаю торговать с ханями…

Они разговорились. Уван рассказал, что его земляки живут на берегу большой реки Волги, что он соскучился по родным краям, где его ждут родители, друзья. Ему не хотелось отправляться в такую даль, но вотчинник племени выбрал именно его. Через два года сюда прибудет другой человек из его родных мест. После того как тот выучит местный язык, Уван сможет вернуться домой. В тюрьму он угодил случайно: его заподозрили в том, будто он хотел продать товары своих земляков по более высокой цене. Вряд ли его долго продержат здесь…

Айстис рассказал Увану о себе. О том, что ему обязательно нужно вырваться из тюрьмы, иначе он отстанет от каравана, направляющегося в Газу! Он попросил Увана, чтобы тот, выйдя на свободу, связался с индийскими купцами, и прежде всего с Сези.

Уван обещал ему помочь.

На следующий день двери открылись, и стражники вызвали Увана. Они угодливо поклонились ему, видимо принося извинения за то, что произошло недоразумение. Уван с презрением окинул взором этих лицемеров: вчера они толкали и избивали его, а сегодня отвешивают ему поклоны…

Уходя, он крикнул:

— Держись, Айстис! Не падай духом! Жди…

Прошел целый день, прежде чем открылись двери и в пещеру вошли человек двадцать в желтых балахонах с горящими факелами в руках. Они обступили Айстиса со всех сторон, сорвали с него одежду, ощупали мышцы, постучали по груди. Потом велели ему одеться и повели в Храм Тысячи Пещер. Там монахи в одной из комнат натерли его пахучими маслами, переодели в белое и вывели из храма, перед которым собралась толпа старых и молодых бритоголовых людей в таких же желтых балахонах.

Увидев Айстиса и его свиту, толпа разразилась криками. Зазвучали длинные трубы. Загремели огромные барабаны. Из верхней пещеры опустились монахи в высоких головных уборах. Посередине группы, под зеленым платком, который над ним держали четверо мужчин в желтых балахонах, шагал самый главный.

Айстиса подвели к пещере, только что высеченной в откосе горы. Юноша вдруг вспомнил о рассказе Сези. Неужели эти монахи в желтых одеяниях хотят замуровать его в пещере? Его хотят принести в жертву горному духу! Как быть?

Айстис стал кричать, чтобы его отпустили. Но монахи громче запели свои песнопения и теснее обступили обреченного. Главный монах окурил пещеру и побрызгал вход зеленой жидкостью.

— Нет! Нет! — кричал пленник, но на этот крик никто не обращал внимания.

Монахи схватили его, втолкнули в пещеру и сразу же замуровали вход, громоздя один тяжелый камень па другой…

Айстис бился об стенку, которая заслонила вход в пещеру, о камни, отгородившие его от внешнего мира. Он с ужасом представлял себе, какая страшная смерть ждет его в этой тьме!

Сдвинуть камни ему было не под силу. Он сумел лишь проделать в неуспевшей засохнуть массе, скреплявшей камни, маленькую дырку, чтобы в его могилу мог проникнуть хоть глоток свежего воздуха. Сколько он сумеет так продержаться?..

Недостаток воздуха почувствовался уже первой ночью. У Айстиса стало звенеть в ушах, в глазах мелькали искры… Он понимал, что своими силами ему не освободиться. Но помочь ему могли лишь Уван или Сези! Однако все свершилось так молниеносно, что вряд ли кто-нибудь узнает о его каменной могиле…

Через несколько суток мысли стали течь спокойно, но становились все более расплывчатыми. Айстис сидел в углу, сцепив руки на коленях, с окаменевшим лицом.

Неожиданно снаружи кто-то постучал о камень.

Айстис не шелохнулся. «Пусть себе стучат, пусть стучат, — словно издали услышал он собственные мысли. — Пусть стучат…»

Стук повторился.

Айстис молчал.

Стемнело…

Когда через крохотное отверстие уже не было видно света, стук снова повторился.