Владимир Буртовой - Cамарская вольница. Степан Разин

— Уразумел, батюшка атаман, — весь напрягшись от этого нервного разговора, ответил Никита, снова поклонился. За ним, вздыбив над спиной связанные руки, низко, головой едва не до колен, поклонился высокий и гибкий Ибрагим, смекнув, что продавать его в рабство не будут. И радостная улыбка осветила его смуглое лицо.

— Ну, ступайте, — махнул рукой казацкий вожак. — Мне надобно побыть одному для роздыха. — Он снял шапку, пригладил вьющиеся, падающие на высокий лоб волосы.

Казак, да как и всякий русский человек, суровый и яростный в сече, отходчив и доброжелателен в мирные часы. Встретили Ибрагима веселыми шутками, а когда прознали от своего есаула о немалой его заслуге в удачливой сече здесь, на берегу, принялись угощать кизылбашца остатками горячей пшенной каши, отрезали добрый ломоть черствого уже, правда, хлеба.

— Ешь, ешь, кунак! [52] Кунак (татар.) — приятель, знакомый, с кем ведут хлебсоль. — приговаривали казаки, кружком обсев улыбающегося Ибрагима. — Ночь-то вона какая лихая выдалась и тебе, и всем нам, — и кивали на дымящийся в нескольких местах город. — Порушен изрядно невольничий Дербень! Сколь зла здесь сотворено христианам! Сколь слез здесь пролито! И сколь косточек российских в здешних землях закопано по-собачьи, без соборования, без святого креста над могилой! Помстились за всех своих братков, так и на душе легче стало…

А после обеда с атаманского струга донеслась, передаваемая из уст в уста, команда:

— Вздымай якоря-я! Отчаливай в море! На веслах не дремать! Аль зря вас атаман жирной кашей кормит!

Никита Кузнецов и Ибрагим, вдвоем ухватившись за одно большое весло, под команду старшого смены начали работать, стараясь выдерживать заданный ритм. Длинные весла с чмоканьем врезались в пологие волны, гнулись, преодолевая сопротивление воды, потом взлетали вверх, как взлетает из родной стихии разыгравшаяся рыбица, сверкая серебряными боками на солнце. Ибрагим, стараясь грести изо всех сил, все дивился и цокал языком — отчего это у казаков на веслах они сами, а не закованные в цепи невольники?

— Да потому, что, случись быть на море какому сражению, те невольники невесть куда погребут, — со смехом отозвался за спиной Никиты кто-то из казаков.

Никита, радуясь счастливому избавлению от неволи, усмехнулся, слушая острые, иногда и едкие шутки сидящих рядом казаков, изредка, когда струг поднимался на волне, сквозь прорезь в правом борту видел удаляющийся дымный Дербень. И думал, а скоро ли судьба приведет его вновь в родимую Самару, к родному, недостроенному подворью.

«Теперь уже и неприбранные головешки за лето и новую весну бурьяном заросли, — с горечью думал Никита, не переставая работать веслом, то и дело касаясь плеча своего нового побратима. — А я вновь не к родному дому несусь, а от России вдаль… И не с торговым делом, а с ратным промыслом. Пошли забубённые казацкие головушки шарпать персидские города, зипуны себе добывать, и я поневоле с ними увязался… Не мочно отбиваться от крепкого стада, вмиг новые волки на мою душу объявятся… Как знать, может, нас и в Решт судьба занесет? Не худо бы Лушу в Россию забрать, а с тезиком Али крепким словечком, а то и зуботычиной перекинуться за его подлое предательство. А там и домой как ни то…»

Домой! Домой рвалось его истосковавшееся по семье сердце, а струг уносил его от дома, от России. От России, где и с уходом ватаги Степана Разина не утихал мятеж казацкой голытьбы и мужицкой вольницы, как долго не утихают на водной глади широкие круги, если ухнул с кручи огромный камень.

Есаул Максим Бешеный натянул повод, сдерживая утомленный бег вороного коня, и конь послушно перешел на шаг, перестав отбрасывать копытами, словно ошметки, [53] Ошметки — истоптанные, избитые лапти. комья земли, влажной от недавнего дождя.

— Поспускай гашники, [54] Гашник — опояска, на которой держатся штаны. браты казаки! — зычно подал команду есаул. — Да торбы приседельные сымай! Нам обед приспел, а коням роздых потребен, вона как бока потом покрылись у лошадок!

Тринадцать казаков из Верхнего Яицкого городка гнали коней, вот уже который день поспешая попасть в Нижний Яицкий городок [55] Нижний Яицкий городок — современный Гурьев. с важными вестями: собираются верховые казаки немалым числом, чтоб пристать к ватаге атамана Разина и купно двинуться за зипунами в Хвалынское море.

— Эко, треклятый дождик все измочил, сухого места для задницы присесть и то не сыщется! — проворчал бывалый, с седыми на висках лохмами казак Ивашка Константинов. Он тяжело слез с каурого жеребца, разнуздал его, хлопнул по влажному боку, словно молодому рекруту приказал: — Марш к Яику на водопой!

Отпустил следом своего воронка и Максим Бешеный, встряхнул полупорожнюю приседельную сумку — изрядно уже приелись за минувшие дни гона вдоль Яика! — покосил продолговатыми черными глазами на шумных спутников. Облюбовав поваленное половодьем дерево, они под стать весенним грачам облепили ствол и толстые ветки. Сплюнув на мокрую траву сквозь передние выбитые зубы, Максим тронул Ивашку за крепкий локоть, подтолкнул легонько.

— Идем к ним. Вона как ловко надумали на дереве угнездиться!

Изъяли из чистых тряпиц вяленую говядину, круглые луковицы, ржаной хлеб. Ивашка Константинов с остервенением встряхнул пустую фляжку, сожалея, что еще вчера за ужином не удержался и допил последний глоток домашнего вина!

— Дядько Иван! Давай я до Яика сгоняю да хоть водицы черпану! Все булькать будет и сердцу полегчает! — озорно крикнул молодой безусый казачина. Да еще, бесенок, и ногами забултыхал по воздуху, словно уже бежал к реке, до берега которой было сажени три.

Казаки заржали, зная, как страдает «дядько Иван», ежели привычная к руке фляжка теряла свой вес до самой низкой отметки и бывала сухой более одной ночи.

— Э-э, жеребцы необъезженные, — незлобиво отмахнулся от насмешки Ивашка Константинов. — Вам только и заботушки, что рыготать до икотки да за девками пыль сапогами взбивать… А ну, кто супротив меня станет кушак тянуть? Кто перетянет — отдам месячное жалованье! Выходи, хоть и по двое, коль у одного кишка тонка! Ага?!

Казаки дружно занекали.

— Как же! Жди, когда черт помрет, а он еще и не хворал! — скоморошничал здоровый молодой казачина, который предлагал Ивашке сбегать к Яику за водой. — Тако и с тобой, дядько Иван, за кушак тягаться безнадежно!

— Разве тебя, бурлака самарского, сдерешь с земли! — добавил казак лет тридцати с вьющимися рыжими кудрями, прозванный за этот огненный цвет волос Петушком. — Ты, поди и без подмоги один груженый паузок [56] Паузок — речное мелководное судно, для перегрузки клади с больших судов на мелководье. Небольшой дощаник. встречь воды тянешь… Особливо ежели на спор, а?