Явдат Ильясов - Тропа гнева

Достигнув оазиса, путешественники отправились верхом по дамбе глубокого канала. В селениях, обнесенных толстыми стенами, на плоских крышах домов женщины в полосатых покрывалах ткали ковры. Мерно скрипели водоподъемные колеса. На полях шелестели стебли ячменя. В садах наливался соком плод абрикоса. На залитых низинах, увязая по колено в грязи, селяне пололи посевы риса. В одном месте дамбу размыла вода. Сотни царских рабов рыли землю, носили хворост и крепили берег. Воины с луками, присев на дамбе, покрикивали на рабов сонными голосами.

После полдня на западе, над краем земли, показалась груда синих облаков.

— Горы? — спросил кто-то из дербиков.

— Лес, — пояснил воин-сак.

— Хе! — усмехнулся Омарг. — Это столица Хорезма.

Скоро облака потемнели и стали сине-коричневыми. Резче выступили очертания города. Из марева возникли стены и башни. Вблизи их цвет был уже не синим, не коричневым, а желтоватым, как глина, по которой ступали кони путешественников.

Город оглушил приезжих шумом базаров и мастерских. В укрепленном дворце, стоявшем на искусственном холме, саков и дербиков приняли с почетом и провели в покои хорезмийского царя Шах-Сафара.

Шах-Сафар, имя которого означало «Владыка странствующих», встретил путников в просторном зале, устланном красными коврами. По углам помещения сверкали высокие бронзовые светильники. Из ниш на гостей безразлично смотрели морды глиняных идолов. Шах- Сафар поднялся с легкого позолоченного трона, сделал три шага вперед и обнял сначала Томирис, потом Омарга. Забегали рабы. Подали угощение. И только после первого кубка Томирис произнесла те четыре слова, которые, переходя из уст в уста, дошли от Персеполя до страны дербиков.

— Персы идут на массагетов.

Если бы Шах-Сафару сказали, что завтра Хорезм провалится под землю, то и тогда он бы так не поразился. Сначала он как бы окаменел, стиснув кубок. Потом вздохнул, недоверчиво покосился на Томирис и осторожно поставил кубок на поднос. Затем вскрикнул, всплеснул руками, как женщина, у которой перекипело варево, вскочил и побежал вон из помещения. Сейчас же вернулся, подошел к трону, уставился на него невидящими глазами. Глядя на этого длинного, сутулого, худого горбоносого человека, Омарг и Томирис изнывали от жалости.

— Персы идут на массагетов? — шепотом повторил Шах-Сафар. — А!..

Он рывком сбросил трон с возвышения, свалил пинком ноги светильник, подбежал к гостям и закричал, размахивая кулаками:

— Вот до чего дожил Шах-Сафар! Хорезм был великим государством. Кто властвовал над массагетами? Шах-Сафар. Кого называли своим царем согдийцы и маргиане? Шах-Сафара. Персы отняли у меня Согд и Марг. Персы захватили твои владения, Омарг, и твои земли, Томирис. Чтобы отвести от хорезмийцев мечи персов, я по доброй воле признал верховенство Дария, назвал его союзником и «старшим братом», да сожрут черви такого родича. Но сын Гистаспа недоволен? Каждое лето мы отдаем персам тысячи колец золота, десятки тысяч голов скота, поставляем рабов на стройки, молодых мужчин — в персидское войско, но сын Гистаспа недоволен? Что же он хочет еще?

Шах-Сафар опустился на ковер, стиснул челюсти и вопрошающе уставился на одного из равнодушных ко всему идолов. Шах-Сафар управлял своим народом от имени персидского царя и сносился с Дарием через посредство гонцов и главарей иранских отрядов, приходивших за дарами. Он окружил посланников Дария почетом, но неохотно возил их по родовым владениям хорезмийцев, тайно чинил им препятствия и радовался, когда гости, сделав свое дело, отбывали восвояси. До сих пор существование Шах-Сафара протекало сносно. Все рухнуло: в Хорезм идет сам Дарий. Что же задумал сын Гистаспа?

— Что задумал сын Гистаспа? — повторил Шах-Сафар вслух.

— Мне кажется, он думает о захвате стран апасаков, яксартов, тохаров и авгалов, — сказал Омарг.

— И если он их покорит, мы уже никогда не вырвемся из рук Дария, — сурово промолвила Томирис. — Все надежды на избавление от персов я связывала с тохарами и яксартами. Глядя на них, я мечтала о свободе.

— Да, — согласился Шах-Сафар. — Тохары и яксарты были нашим щитом. Только из-за страха перед яксартами и тохарами сын Гистаспа еще не поставил в Хорезме свои войска, как в Марге и Бактре. Как видно, за эти годы сын Гистаспа накопил силы и решил разделаться со всеми массагетами, чтобы без помех грабить Хорезм и Согд. Замысел перса виден ясно, точно кубок на этом подносе. Как же мы поступим?

— Ты, Шах-Сафар, собери народ и встречай Дария стрелами, — посоветовал Омарг. — Мы же с Томирис ударим персам в спину. Тут сын Гистаспа и найдет свой конец.

— Э! — Шах-Сафар уныло покачал головой. — Во всех семи племенах массагетов не наберется войск, равных силе Дария. Кроме того, сейчас лето, в пустыне мало травы. Роды кочуют далеко один от другого. Пока все соберутся, персы войдут в Хорезм. Так я говорю, Томирис?

— Ты рассудил верно, Шах-Сафар. Охота на такого зверя, как сын Гистаспа, опасна. Тигра берут не силой, а обманом. Поступим так: сегодня же пошлем тайного гонца к заречным хорезмийцам. Они сообщат о замыслах Дария сакам тнай-тара-дайра, сакам-тигра- хауда, тохарам и авгалам. Отряды массагетов будут наготове. Когда персы придут в Хорезм, встретим их, как верные слуги, и пропустим за Аранху. Там, в стране болот и песков, сын Гистаспа потеряет половину войска. Тогда мы навалимся на него со всех сторон. Дария постигнет участь Кира.

— О женщина-мудрец! — воскликнул Омарг восхищенно.

— Постойте! — Шах-Сафар поднял руку. — А если Дарий заставит и нас идти в поход против заречных массагетов?

— Скажем ему: не пойдем, ибо народ восстанет, — ответила Томирис. — Сын Гистаспа будет доволен и тем, что мы беспрепятственно пропустим его за Аранху.

— Хорошо! — Шах-Сафар хлопнул себя по бедру. — Ты умна, как богиня Анахита.

Вожди смотрели на женщину с нескрываемым восторгом, точно видели царицу дербиков впервые, хотя дружба с Томирис их связывала давно. Оба хорошо помнили поход Кира на массагетов. Эта самая Томирис обманом завлекла Кира в пустыню и отрубила владыке персов голову.

Шах-Сафар призвал к себе верного слугу Фриадара и дал ему тайное поручение — переправиться через Аранху, найти возле гор хорезмийца Бахрама, вождя рода Орла, сообщить ему о походе Дария на массагетов и не медля вернуться.

— Смотри, чтобы никто, кроме Бахрама, не знал, кто и зачем тебя направил за Аранху, — предупредил царь Фриадара. — Если персы узнают о том, что мы известили массагетов о войне, сын Гистаспа без лишних слов отрубит нам головы.

— Слушаю, господин.

Шах-Сафар подал слуге шнур. На нем было четыре узла. Фриадар спрятал шнур за пазуху и поспешно вышел.