Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Выйдя из школы Батиата, он сразу отправился к Никтимене, чтобы попрощаться с ней, но не застал ее дома.

Слуга сказал, что госпожа уехала в свое имение на Вултурне, и протянул ему записку от нее.

В записке Никтимена приглашала его провести вместе день-другой на ее вилле, пока стоит чудесная погода.

Минуций, попросив у слуги табличку и стиль, написал ей короткое прощальное письмо, после чего вернулся в гостиницу.

Стратон, Геродор и Эватл были уже готовы в дорогу.

Все они были вооружены, как велел им Минуций — опоясанные мечами, они держали в руках небольшие круглые щиты и крепкие охотничьи копья.

Было уже около трех часов пополудни.

Ярко светило солнце. В воздухе чувствовалась весна.

Явившись со слугами на конный двор у Флувиальских ворот, Минуций приказал Геродору и Эватлу оставить громоздкую четырехколесную повозку, на которой они совершали путь от Трех Таверн, и ехать верхом.

Вскоре они тронулись в путь.

Легкая двуколка, влекомая молодой резвой лошадью, вывезла Минуция и Стратона с Аппиевой на окольную дорогу, тянувшуюся в объезд города по направлению к Свессуле.

За двуколкой скакали на своих лошадях Геродор и Эватл.

От Капуи до Свессулы было чуть более тринадцати миль. Вилла Минуция находилась южнее Свессулы на берегу довольно полноводного в зимнее время притока Клания, берущего свое начало в Кавдинских горах. По соседству с поместьем Минуция, между Свессулой и Нолой, простиралась плодородная Требулланская равнина. Здесь особенно много было латифундий, то есть обширных земельных владений местных и римских богачей. На этих землях работали тысячи рабов, которые содержались в ужасающих условиях: одни выводились на работы в ножных кандалах, других зорко охраняли надсмотрщики, разъезжавшие верхом на конях, третьи, закованные в цепи, целыми днями почти безостановочно вращали жернова мельниц и крупорушек.

На этих-то несчастных в первую очередь рассчитывал Минуций в своих планах создания многочисленной и крепкой духом армии. Этим людям нечего было терять. Их легче можно было убедить в том, что лучше умереть с оружием в руках, чем до конца дней влачить скотскую жизнь в непосильном труде, в оковах, под бичами надсмотрщиков.

Со всеми остальными рабами, находившимися в более или менее терпимых условиях, он уже решил поступать со всею беспощадностью, приводя их к присяге, как военнообязанных, и карая смертью всякого, кто этому воспротивится.

— Какие-то всадники летят за нами во весь опор, — поравнявшись с двуколкой, предупредил Минуция Геродор.

Минуций обернулся и увидел быстро приближавшуюся группу всадников, мчавшихся по дороге в клубах пыли.

Он насчитал шестерых с запасными лошадьми. Это могли быть какие-нибудь конокрады или просто разбойники.

Минуций на всякий случай пододвинул ближе к себе свой бронзовый щит, лежавший в углу повозки.

— Клянусь всеми богами! — раздался радостный крик Эватла. — Да это Ириней!

В первое мгновенье Минуций не поверил своим ушам.

Он по пояс высунулся из двуколки.

— Ты не ошибся? — с сомнением спросил он. — Этого не может быть!

— Ну конечно! Это он! — с изумлением подтвердил Геродор, всматриваясь в приближавшихся всадников.

Минуций приказал всем остановиться.

Через минуту Ириней и пятеро его товарищей в одежде, покрытой толстым слоем пыли, стали осаживать своих измученных и лоснящихся от пота лошадей.

Геродор, Эватл и Стратон встретили их ликующими воплями.

Они бросились к Иринею, стащили его с коня, обнимали и целовали.

Минуций соскочил с повозки на землю и в порыве радости заключил в объятия верного слугу.

— Но я не вижу Мемнона! Где он? — окинул римлянин недоуменным взглядом запыленные лица пятерых гладиаторов.

— К сожалению, его нет с нами, — сказал Ириней и стал рассказывать обо всем по порядку.

— Я надеялся, что несравненная Диана, столько раз оказывавшая мне свое покровительство, сохранит для меня Мемнона и Ювентину, — огорченно произнес Минуций, как только Ириней кончил свой рассказ.

— Если их не схватили в дороге, то они обязательно разыщут нас, — уверенно сказал Ириней. — Мемнон просил передать тебе, что он не забудет о своей клятве, пока жив.

— Пусть Диана будет им обоим заступницей перед всеми бессмертными богами!

Минуций и сопровождавшие его всадники снова двинулись в путь.

Все были охвачены радостным возбуждением, шутили и смеялись.

До имения они добрались незадолго перед закатом солнца.

Прибывших сразу окружила вооруженная толпа.

Сатир и его друзья-гладиаторы с удивлением смотрели на рабов Минуция, облаченных в доспехи римских легионеров.

Вскоре прибежали Ламид, Марципор и Аполлоний.

— Хвала всем богам Олимпа! — воскликнул Ламид, завидев Минуция. — Приветствую тебя, мой господин! Ты видишь, все горят нетерпением и рвутся в бой! Все мы ждем твоих распоряжений!..

— Только прикажи, господин, и мы хоть сейчас пойдем громить проклятые латифундии! — крикнул Марципор.

Толпа завопила:

— Веди нас, господин!.. Пойдем освобождать наших братьев!.. Разобьем их цепи!.. Разнесем эргастулы!

Минуций понял, что вовлеченные в заговор рабы его имения давно уже осведомлены о нем как о верховном предводителе. Ламид, этот хитрый фессалиец, несомненно, призывал рабов к оружию его именем, хотя Минуций запретил это делать.

«Что ж, Ламид верно рассчитал, — подумал римлянин, — иначе вряд ли добился такого воодушевления среди этих несчастных, которым, конечно, предпочтительнее иметь вождем господина, римского всадника известного рода, нежели кого-нибудь из своей собственной среды».

Минуций поднял руку, призывая собравшихся к молчанию.

— Я не намерен торопиться, — заговорил он в наступившей тишине. — Не забывайте, что под Римом стоят легионы, готовые к походу против кимвров. Если мы заявим о себе слишком рано, то эти силы могут двинуться против нас. В наших интересах начать в тот момент, когда консул Марий уведет из Италии последний легион…

Толпа во дворе виллы росла на глазах. Прибежали даже женщины и дети.

Минуцию пришлось подняться на крыльцо усадьбы, чтобы все его видели и слышали.

Он вдруг вспомнил о Волкации и Сильване.

Повернувшись к стоявшему рядом Ламиду, он тихо спросил его о пленниках.

Тот ответил, что оба содержатся под замком и надежно охраняются.

— Подыщи кого-нибудь… с рукой потверже, — сказал Минуций. — Раньше я обходился без лорария. Теперь он мне понадобится.

— Я все понял, господин, — наклонив голову, ответил Ламид.

Глядя с крыльца на железные каски и копья собравшихся, Минуций припомнил ставшие крылатыми слова Мария, произнесенные им на Форуме во время народного собрания: «Одно дело красно говорить в триклинии, на пирушках, другое — на военной сходке перед сражением». Он усмехнулся про себя: «Теперь мне не раз придется обращаться к солдатам с речами. Что ж! Думаю, у меня это получится не хуже, чем у арпинца».