Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга первая

— Парвин! Милая! Не устала в дороге? — я суетился перед ней, размахивал руками, а ноги будто приросли к полу. Неуверенно потянулся за ее рукой, склонился, чтобы поцеловать ручку, но тотчас увидел рядом ее лицо, душистые мягкие локоны… — Любимая!.. Приехала ко мне!.. Скажи — ко мне?..

— К тебе, Гусо-джан.

Потом мы сидели на ковре, все рядышком: мама, Парвин и я. Наконец-то у меня развязался язык, я болтал без умолку.

— Вот, мамочка… Твой родной сын мечтал быть воином и стал им. Как хорошо, что вы приехали. Теперь я вас буду оберегать, как верный телохранитель, буду день и ночь стоять на страже.

Я стараюсь говорить в шутку, но у меня шуточки плохо получаются, мешает волнение. Никак не соберусь с мыслями. Постепенно ко мне возвращаются спокойствие и рассудительность.

— Какими судьбами вы очутились в Кучане? Это же божественное чудо…

Вот какими судьбами, — с гордостью говорит мама. — Парвин собралась на поклонение, а одной ей, бедняжке, страшно. Вот и попросила Зейнаб-енга твою тетю Хотитджу, чтобы нашла подходящего провожатого. А как Парвин-бану узнала, что я твоя мать, тоже дочкой мне стала…

— Смелые вы… отважились в путь. Кругом война.

— Ах, сыночек, — опять говорит мама. — Бывает и тихая жизнь хуже военной. Парвин обязательно надо уехать на время от этой тихой жизни.

— Сидеть я не могла. — добавляет Парвин. — Мне стало скучно без тебя, вот я и решила поехать. Ты лучше скажи, почему от тебя долго не было писем? Может, уже забыл меня?

— Что ты, Парвин! Как я мог забыть? Ты всегда вот тут, в моем сердце, клянусь тебе!

Мама тихонько улыбнулась. Парвин посмотрела на меня любящим взглядом, и я почувствовал, будто совершил геройский поступок.

— Мама… Вы оставайтесь здесь, а я пойду к командиру, попрошу отпуск на несколько дней. — Легко я поднялся с ковра, стал расправлять складки под ремнем. — А если хотите остаться — у меня есть знакомые в Кучане. Можно жить и у них.

— Нет, сыночек, — запротестовала мать. — Парвин будет стесняться. Лучше здесь, в гостинице. Зачем беспокоить людей!

Я выбежал из номера, чтобы побыстрее возвратиться в него. Спустя несколько минут, уже разговаривал с Аалам-ханом:

— Пять дней отпуска, господин Аалам-хан. Если это не в ваших силах, я обращусь к капитану Кагелю.

— Зачем тебе капитан Кагель? — говорит Аалам-хан. — У вас же есть младшие офицеры. Передайте командование кому-нибудь из них. За остальное я сам отвечаю. Иди, чего стоишь! Торопись к матери, это твой долг.

Я поблагодарил Аалам-хана и побежал к друзьям. Едва вошел в комнату, Аббас говорит:

— Что с тобой, Гусейнкули?! Ей-богу, давно я тебя не видел в таком радушном настроений. Наверное, письмо от Парвин получил?

— Ты не ошибся, друг! Только не письмо, а она сама приехала.

— Какой молодец! Ты умеешь врать, — говорит Рамо. — Она даже в «баге фовварэ» и «садрабад» никогда гулять не ходила, а ты захотел, чтобы сюда приехала! Кто-кто, а я-то знаю высокомерие этой тепличной девицы. Она к своим близким родственникам в месяц раз заходит, и вдруг к тебе, рябому, пожаловала? Ха-ха!.. Трое суток добиралась к тебе «всемирному красавцу»! — со смехом заканчивает Рамо.

— Может, поспорим?!

— Что ж, пожалуйста, — соглашается Рамо. — Если она приехала, я себя считаю в проигрыше. Если выиграю, буду целовать ее, а ты будешь смотреть! Идет?

— Друзья, бросим шутки и займемся деловым вопросом, — строго говорит Ахмед. — О Парвин я давно слышу, что она особая девица. По своему социальному положению и тому подобное. Поскольку она из богатой семьи, нам надо обратить на нее особое внимание! Мы должны показать ей то, чего не достает в богатом обществе, — человечность!

Шутки и остроты со всех сторон. Отбиваться бесполезно, лучше молчать и слушать, когда все выскажутся.

Наконец Аббас серьезно говорит:

— Ну хватит! Насмеялись досыта. Я предлагаю организовать для Парвин специальную встречу и угощение, как принято у нас, у курдов. Иди, Гусо, и ни о чем не беспокойся. Мы сами…

— Спасибо, друзья! Ахмед, выведешь эскадрон на занятия.

— Шагай, Гусо, не беспокойся. Все будет в порядке.

И вот я снова в гостинице, в отдельном номере — свободный на пять дней от службы Человек. Почти целая неделя в полном моем распоряжении. Быстренько снимаю С гимнастерки ремень и объявляю о своем отпуске матери и Парвин. Обе довольны; весело щебечут, как птицы, и у меня настроение — давно не бывало такого. Мама говорит;

— А не заказать ли нам что-нибудь покушать? Мы ведь с дороги.

— Ох, мама, прости недогадливого сына! Эй, мальчик! — кричу я, распахнув двери.

Когда подбегает коридорный мальчишка, я велю ему позвать официанта. Через несколько минут входит молодой парень в белой курточке, под горбатым носом у него ершистые усики.

— Чем могу служить, господин? — сам смотрит в сторону Парвин. Видно, поразила своей красотой.

— Три «члов-кябаб», — говорю я. — И чай. Побольше сладкого!

— Слушаюсь, господин!

Официант манерно махнул рукой, уходит и скоро вновь появляется с подносом, на котором красуется и манит все заказанное нами. Я разливаю в пиалы чай, спрашиваю:

— Как поживает тетечка Хотитджа?

— Ой, Гусо-джан, она так соскучилась по тебе! — отвечает Парвин. — Тысячу приветов велела тебе передать… А у вас, в Кучане, как?

Я рассказал все интересное. О Суйрголь Парвин слушала с повышенным вниманием. На лице ее, в глазах проглядывала зависть, и я читал мысли Парвин: «Мне бы так! Мне стать бы такой!» Я представил ее на коне с винтовкой, в мужской одежде, и мне стало смешно. Нет, наверное, Парвин не смогла бы быть джигитом. Чтобы стать им, надо иметь большую физическую силу, а у нее этого нет. Надо быть злым, а Парвин ласковая и кроткая.

— Ты почему улыбаешься? — спрашивает Парвин. — Тебе, наверное, нравится Суйрголь больше, чем я?

— Ну, что ты! Посмотри-ка туда, кто пришел?

В комнату входит с двумя букетами цветов Аббас Фарамарз. Он элегантно раскланивается и преподносит цветы.

— Это вам, тетя Ширин! А это вам, Парвин-ханым!

Аббас церемонно отступает в сторону. Парвин прижимает цветы к лицу, прикрывает радостную улыбку.

Мама и Парвин узнают Аббаса. Я писал, что мы служим вместе. Парвин уважительно кивает ему, а мама приглашает Аббаса сесть.

— Мы очень рады, что вы посетили нас, — смущенно говорит Аббас. — Мы от души приветствуем вас.

Парвин краснеет от смущения, опускает глаза, над верхней губой у нее выступают капельки пота. Как раз в это время в комнату входит Рамо. В руках у него два букета огненных роз и две кисти винограда «Фахри». Рамо по всем правилам отдает воинскую честь, подает цветы и застывает на месте, будто ждет, когда ему скажут «вольно». Сдержанность и скромность Рамо тронули маму.